Пока Аша рассказывала о том, что такое консервы, отец Мики, казалось, пришел в себя. Он поднялся с дивана и в упор взглянул на сына.
— Ты будешь пить витаминный коктейль! — не терпящим возражений тоном заявил Дэвид, — Когда вернешься в школу, ты каждое утро будешь начинать со стакана коктейля.
— Я не хочу, — буркнул Мика.
— А я не хочу каждый день водить этот проклятый поезд! — заорал Дэвид. — Ты полагаешь, я получаю огромное удовольствие от моей работы? Каждый день я веду поезд от Оксфорда до Глазго, туда и обратно, сорок восемь раз в день. Я даже не веду поезд. Это делает за меня компьютер. А я просто сижу в кабине и пялюсь на монитор. Думаешь, это очень весело? НЕТ! Это скучно, смертельно скучно! Так что мне хочется выдрать волосы из собственной головы, волосок за волоском, и начать пересчитывать их — хоть какое-то развлечение!
Дэвид с размаху ударил кулаком по подлокотнику дивана. Мика от неожиданности подпрыгнул, подпрыгнули и бусинки в пластиковом контейнере, который Мика, сам того не замечая, все еще прижимал к груди. Он никогда не видел отца в таком гневе.
— Взгляни на меня! — Дэвид ткнул пальцем себе в грудь, обтянутую голубой униформой с золотыми пуговицами и вышитыми золотом лычками на отворотах пиджака, — А теперь посмотри на маму! Как, думаешь, она должна себя чувствовать, каждый день напяливая на себя эту форму?
Аша была одета в костюм деревенской девушки: широкополая ковбойская шляпа с черно-белыми пятнами, имитирующими рисунок на шкуре коровы, белая блузка с перламутровыми пуговицами, плиссированная юбка и высокие сапоги со шпорами. Аша работала официанткой в ресторане в центре Оксфорда, где богатым посетителям подавали натуральную еду. Каждый день, когда Аша уходила с работы, ее тщательно обыскивали, чтобы она не дай бог не украла кусок недоеденной котлеты, оставленный на тарелке сытым богачом. Мика взглянул на мать. В течение последних семи лет он настолько привык каждый день видеть Ашу в этом наряде, что перестал обращать на него внимание, и только сейчас заметил, насколько глупо она выглядит в нелепом ковбойском костюме, который так не вязался с ее тонкими чертами лица и пышными волосами.
— Иногда нам приходится делать то, что нам НЕ нравится! — гаркнул Дэвид.
— НЕТ! — Мика с воплем выскочил из гостиной и, ворвавшись в свою комнату, бросился на постель Элли. — Я НЕ БУДУ ПИТЬ ИХ ПРОКЛЯТЫЙ КОКТЕЙЛЬ!
— Отлично, — заорал ему вслед Дэвид, — в таком случае будешь лежать в постели до тех пор, пока не образумишься!
— Ну и буду! — заливаясь слезами, крикнул Мика.
* * *
Мика до вечера провалялся в постели Элли. Он то засыпал, то просыпался и лежал, уставившись на основание верхней кровати, которое находилось в нескольких сантиметрах от его носа. Кровать была обклеена фотографиями. По большей части это были фотографии Элли: Мика наклеил их после исчезновения сестры. На них Элли улыбалась, выглядывая из-под шапки курчавых волос, или строила дурацкие рожицы. Остальные картинки с изображением животных когда-то наклеила сама Элли. Ашу картинки с животными раздражали. Она не могла понять, почему ее детям нравится смотреть на этих кровожадных монстров, из-за которых их жизнь превратилась в сплошной кошмар. Тигры в зарослях джунглей, стада зебр, пасущиеся на просторах африканской саванны, и парочка волнистых попугайчиков — птицы сидели на ветке дерева, тесно прижавшись друг к другу своими изумрудно-зелеными грудками. Мике нравились картинки, которыми Элли украсила их комнату, но сегодня он чувствовал себя настолько несчастным, что не мог смотреть на них. Мика аккуратно отклеил фотографии и спрятал под подушку. Он лежал, прислушиваясь к голосам родителей, мама и папа напряженным полушепотом спорили о чем-то в соседней комнате.
Потом он услышал, как они раздвигают диван и укладываются спать. Мика повернулся на бок и поудобнее устроился на подушке в надежде уснуть и хотя бы на время забыть о свалившихся на него неприятностях. Однако устроиться поудобнее и уснуть, когда у тебя на шее болтается металлический ошейник, оказалось не так-то просто. Мика начал было проваливаться в сон; он словно камень, который катится вниз по обледенелому склону, падал в черную бездну. Но камень постоянно натыкался на глыбы льда, подскакивал, ударялся о стволы деревьев и снова катился вниз; при каждом ударе Мика вздрагивал и просыпался. Однако постепенно его веки отяжелели, у него уже не было сил поднять их. В те короткие мгновения, когда сознание возвращалось к нему, он продолжал лежать с закрытыми глазами, заставляя свой мозг вернуться в состояние зыбкой полудремы. Мика не знал, как долго пролежал в этом забытьи, когда неожиданно почувствовал, что к его левому глазу прижалось что-то холодное и влажное. Мика с трудом разлепил веки и замер, уставившись на возникшее перед ним темное пятно.
Почти вплотную к своему лицу Мика видел странную физиономию, влажный черный нос напоминал лакричный леденец. Два темных умных глаза, не отрываясь, смотрели в глаза Мики, мягкие уши были прижаты к голове — вероятно, внезапное движение Мики напугало ночного гостя. Мика решил, что перед ним нечто вроде собаки, хотя он не был в этом уверен. Мика никогда в жизни не видел живой собаки, только на картинках и по телевизору, но это были зараженные чумой животные с безумными, налитыми кровью глазами. Эта же собака не имела ничего общего с подобными страшилищами. Большая, поджарая, она была похожа скорее на оленя, чем на собаку. Казалось, она сама боялась Мики, гораздо больше, чем он ее.
— Привет, — осторожно прошептал Мика. Он старался придать голосу дружелюбный оттенок, потому что ему совсем не хотелось, чтобы собака покусала его.
Собака отозвалась на приветствие Мики новой попыткой ткнуться ему в глаз своим влажным носом; затем, придвинувшись поближе, принялась лизать его шею проворным розовым языком. Мика слышал, как собачий хвост радостно колотит по одеялу, и чувствовал возле уха ее горячее дыхание. Поняв, что собака не собирается кусать его, Мика осмелел и, слегка надавив ей ладонью на плечо, отодвинул в сторону, чтобы получше рассмотреть животное. Собака оказалась тяжелой и теплой. Она была необыкновенно изящной, даже элегантной: длинная крепкая шея, стройные лапы и упругий, похожий на ивовый прут хвост. Тело собаки было покрыто короткой шелковистой шерстью приятного золотисто-бежевого цвета, оттенок напоминал цвет свежей бисквитной корочки. Мика провел рукой по голове и шее собаки, поражаясь мягкости ее шерсти, никогда в жизни ему не доводилось прикасаться ни к чему более мягкому и теплому; умные темно-коричневые глаза и черный нос резко выделялись на фоне ее светлой шерсти. Мика чувствовал, как под кожей животного перекатываются сильные мускулы.
— Ты красавица, — сказал Мики. — Но что ты делаешь в моей спальне?
Собака уселась на пол и окинула его дружелюбным взглядом.
— Что? — спросил Мика.
Собака подняла длинную переднюю лапу и положила ее поверх одеяла, ее крепкие когти надавили на лежавшую под одеялом руку Мики. Он услышал, как в темноте что-то негромко звякнуло — присмотревшись, Мика заметил на ошейнике собаки круглый металлический медальон. Он выбрался из-под одеяла и, усевшись на край кровати, приподнял медальон двумя пальцами, пытаясь в полумраке комнаты разглядеть, что на нем написано.
