Никогда за двадцать шесть лет.
И вместо того чтобы отчитать его за нанесенное оскорбление, она стояла и смотрела на него, надеясь, что он поцелует ее снова. И медленно возвращалась к реальности. Он не поцеловал не потому, что она была непривлекательной. Она просто не была Эбигейл.
Ему подошла бы любая женщина.
— Элизабет, я очень виноват. Извините меня.
— Мне нужно на воздух, — пролепетала она, почти бегом направляясь к двери. Ей не нужно было на воздух, но ей отчаянно нужны были подруги.
— Элизабет!
И прежде чем он успел сказать что-нибудь еще, она уже вышла из дома. К счастью, дождь прекратился так же быстро, как и начался. Но куда теперь? Ближе всех жила Дженнетт, но к ней нельзя было пойти без горничной! Она вздохнула, вернулась в дом и позвала Сьюзен.
То, что произошло между ней и Уильямом, не выходило у нее из головы. Его губы, касающиеся ее губ, — самая невероятная вещь, которую она могла бы вообразить. Только теперь она поняла, почему Эйвис поехала со своим мужем, Бэннингом, до того как они поженились. И почему Дженнетт всегда говорила ей, что когда она найдет такого мужчину, который ей нужен, бракосочетание не будет иметь значения.
Но оно имеет значение, разве не так?
Ее мать внушала ей, как важно хорошо выйти замуж. И опять-таки у ее матери был роман, в результате которого на свет появилась она, Элизабет. Может быть, ее мать страдала от чувства вины, а не от потери добродетельности.
Наконец они с Сьюзен подошли к дому, где жила Дженнетт со своим мужем, графом Блэкберном. Элизабет постучала в дверь, не удивившись, что дворецкий не заметил ее прихода. Дженнетт все еще приводила дом Блэкбернов в порядок, в том числе и штат прислуги.
— Леди Элизабет, скорее заходите, пока не начался дождь, — сказал мистер Вудз, открывая дверь.
— Спасибо, Вудз. Леди Блэкберн дома?
— Пожалуйста, проходите в малую гостиную, я посмотрю.
Элизабет осмотрелась и отметила изменения, произошедшие в гостиной за последние шесть месяцев. Почти все в комнате было новым. Дженнетт не была мотовкой, просто дом Блэкбернов до женитьбы его хозяина находился в плачевном состоянии. Супруги вместе перестраивали их дом и восстанавливали его благосостояние.
— Элизабет, как я рада видеть тебя. — В комнату вплыла Дженнетт. Ее округлившийся живот сегодня казался еще больше.
Дженнетт села в розовое кресло и вздохнула.
— Я стала необъятной.
— Нет, — сказала Элизабет. Она села напротив подруги и уставилась на свои руки.
— Что произошло, Элизабет?
— Ничего. — Теперь, когда она была уже здесь, слова не шли с ее языка. — Я понадеялась, что, может быть встречу здесь Эйвис и Софи или даже Викторию.
Дженнетт улыбнулась и не без труда встала с кресла. — Я распоряжусь насчет чая.
Элизабет рассеянно наблюдала, как Дженнетт что-то тихо сказала Вудзу, который в ответ кивнул. — Я скоро вернусь, — повернулась к ней Дженнетт. — Предупрежу Мэтью, что нам с тобой надо поговорить.
— Я вам помешала? — Элизабет поднялась.
— Он будет только рад. Я рассказывала ему, какие цвета и ткани будут в детской.
— О!.. — произнесла Элизабет, возвращаясь на свое место.
Так она просидела какое-то время, слушая тиканье часов, уносивших с собой время. Вудз принес серебряный поднос с чаем, а Дженнетт все не было. Что могло ее задержать? Прошло чуть ли не десять минут, когда в комнате появилась раскрасневшаяся Дженнетт.
— Извини, что меня не было так долго. У Мэтью оказались свои соображения относительно нескольких вещей, которые я предложила для детской. Он не отпускал меня, пока я не выслушала их все.
Послышался стук в дверь, вслед за этим в прихожей раздались женские голоса.
— Кажется, у тебя гости, — сказала Элизабет с видимым разочарованием.
— Разумеется, гости, — улыбнулась Дженнетт. — Разве ты не заметила, сколько здесь чашек?
Действительно, на подносе было пять чашек. Она вдруг поняла, кто присоединится к ним. Ее нижняя губа задрожала.
— Спасибо тебе, — шепнула она Дженнетт, когда в комнату вошли Эйвис, Софи и Виктория.
— У тебя такой вид, словно тебе нужно побыть с подругами, — ответила Дженнетт. — Со всеми.
Элизабет кивнула. На ее глазах выступили слезы.
— Я совсем запуталась, — призналась она.
— Расскажи нам, что случилось. — Софи мягко похлопала Элизабет по плечу.
— Сегодня вся моя жизнь перевернулась… — Элизабет смахнула слезу.
— Так что стряслось? — нахмурившись, спросила Эйвис. — Ты нашла дневник?
— Нет, сегодня я проверила комнату мальчиков — и ничего. Ни за панелями, ни на полу, ни в ящиках никаких тайников. Ничего. Осталось проверить кабинет и спальню герцога.
— Но почему твоя жизнь, как ты говоришь, перевернулась? — спросила Виктория.
Элизабет набрала в грудь воздуха, чтобы немного успокоиться.
— Он меня поцеловал.
— О, моя дорогая, — пробормотала Эйвис.
— Дело не в том, что он поцеловал меня, но почему он поцеловал меня, — пояснила Элизабет. — Он поцеловал меня не потому, что его влекло ко мне.
— Тогда почему? — невозмутимо поинтересовалась Софи.
— Он был расстроен, потому что женщина, на которой он хотел жениться, прислала ему письмо, в котором сообщила, что выходит замуж за другого. — Элизабет взяла чашку с чаем и стала с жадностью пить его.
Эйвис и Дженнетт переглянулись и пожали плечами. Софи покачала головой, а Виктория никак не отреагировала.
— Он поцеловал тебя, ничего не чувствуя к тебе, — в этом нет никакого смысла, — произнесла Эйвис.
— А приему это так тревожит тебя? — полюбопытствовала Софи.
Элизабет следовало бы знать, что они не поймут.
— Потому что я чувствую что-то.
— О! — разом прозвучало в ответ.
— И? — спросила Дженнетт.
— И? — Элизабет старалась говорить спокойно. — Он поцеловал меня, и я что-то почувствовала.
— Ну, чтобы стало понятно, — ухмыляясь, начала Эйвис, — тебе было приятно?
Элизабет сердито смотрела на подруг.
— Да, это было приятно. — Она вздохнула. — Слишком приятно.
— Ну, это все меняет, — сказала Софи, расплывшись в улыбке, а Эйвис и Дженнетт закивали, соглашаясь.
— Почему это все меняет? — спросила Элизабет.
— Потому что теперь мы знаем, что вы оба готовы поддаться соблазну, если возникнет такая ситуация, — ответила Софи.
Элизабет приложила пальцы к вискам — у нее разболелась голова. Ее подруги сошли с ума. Как они могут думать, что поцелуй Уильяма — это хорошо. Даже если она и вообразить не могла, что это может быть так хорошо.
