Кэрол. Это не мое дело.
Филлис. Еще как твое.
Кэрол. Да нет, с какой стати? Мне просто очень жаль… Жутко кружится голова.
Филлис. Хочешь знать, кто она?
Кэрол. Филлис, прошу тебя.
Филлис. Это же ты, сука!
Кэрол. Господи, что за бред!
Филлис. Не надо мне заливать. Он пихал в тебя свой стручок даже дольше, чем я предполагала.
Кэрол. Ты рехнулась. Опомнись!
Филлис. Рано или поздно признаться придется — если вы намерены сойтись. Какой милый сюрприз для Ховарда: только он упек папочку в богадельню — глядь, а тут прощальное письмецо от любимой жены.
Кэрол. Знаешь, я в таком состоянии, что даже не могу тебе ответить как следует.
Филлис. У тебя был роман с Сэмом?
Кэрол. Нет.
Филлис. Не бойся, скажи.
Кэрол. Не было.
Филлис. Я просто хочу знать правду.
Кэрол. Не было. Какая же ты вредина!
Филлис. Шлюха. Я вас вычислила. Вы перезванивались, тайком встречались, вместе уезжали…
Кэрол. Я не собираюсь сидеть и слушать, как меня унижают. (Встает, но, потеряв равновесие, садится.)
Филлис. Теперь-то, задним числом, я все припомнила. И как вы переглядывались за столом, и как потерялись тогда в Нормандии и мы с Ховардом два часа вас искали. И как вы у нас ужинали и Сэм пошел проводить тебя до такси, а потом я просидела полтора часа на кровати, потому что он, видите ли, решил пройтись с тобой до вашего дома пешком. Вот я говорю и вспоминаю, как года три назад — три года, черт меня подери! — я летала на конференцию в Филадельфию, Ховард уехал в Лос-Анджелес, а вы с Сэмом остались в Нью-Йорке. Значит, тогда все и покатилось? Или еще раньше?
Кэрол. Это — не я!
Филлис. Я нашла его ежедневник, там твое имя на каждой странице!
Кэрол (встает, кричит, плачет). Чего ты от меня хочешь? Мы влюбились! Какая же ты вредина!
Филлис. Господи…
Кэрол. Вредина! Вредина! Мы влюбились — мы же не нарочно, — никто не хотел никого обижать.
Филлис. Я так и знала. Я еще в тот вечер, когда мы познакомились с вами в Хэмптоне, сказала: совершенно закомплексованная девка, клубок неврозов — рядом стоять страшно.
Кэрол. Эта любовь нам ничего не принесла, кроме страданий.
Филлис. И сотенки хороших оргазмов от случая к случаю.
Кэрол. Не надо все опошлять. Это совсем не то, что ты думаешь.
Филлис. Я в тот же вечер, когда мы вернулись домой, сказала: муж симпатяга, слегка пришибленный, но славный парень, а она — истеричка и хищница.
Кэрол. Не суди свысока, ты же врач, должна знать, что такое бывает. Это жизнь. Это как удар молнии: два человека встречаются, пробегает искра, и всё — возникает что-то неописуемое.
Филлис. Не надо мне пересказывать «Франкенштейна».
Кэрол. Я не шучу, Филлис.
Филлис. Сколько же это тянулось? Три года? Больше? Четыре? Пять?
Кэрол. Даже не три.
Филлис. Что же — два? Два года вы шныряли по крышам, как мартовские кошки?
Кэрол. Мы не шныряли, мы сняли квартиру.
Филлис. Квартиру? Где?
Кэрол. На востоке, на Пятидесятых.
Филлис. Большую?
Кэрол. Маленькую.
Филлис. То есть?
Кэрол. Три комнаты.
Филлис. Что так скромно?
Кэрол. Прекрати злобствовать. Давай поговорим спокойно.
Филлис. Зачем вам три комнаты? Вы что, принимали гостей?
Кэрол. Нет. Никогда. Клянусь тебе. Нам просто надо было куда-то пойти, чтобы остаться наедине, успокоиться, чтобы… чтобы… поговорить…
Филлис. Ну да. Поработать языками.
Кэрол. Мы любим друг друга, Филлис, — господи боже, не думала, что когда-нибудь произнесу это вслух. Нас связывает… всё. Да, и страсть, но не только: мы одинаково чувствуем, нам снятся одни и те же сны.
Филлис. Зачем я впустила тебя в свою жизнь. Я же всегда знала, что ты отымеешь крокодила, если ему подержат голову.
Кэрол. Филлис, что ты меня пытаешь? Он разлюбил тебя давным-давно. Я понятия не имею, почему. Точно знаю — не из-за меня. В душе он порвал с тобой до того, как впервые со мной заговорил.
Филлис. И как же он это проделал?
Кэрол. Что проделал?
Филлис. Когда? В какой вечер?
Кэрол. Какая разница?
Филлис. Это ты любишь вынюхивать. Мне надо знать, знать наверняка.
Кэрол. На новый год, у Штейна.
Филлис. Черт побери, это был девяностый.
Кэрол. Девяносто первый. Хотя нет, девяностый, правильно.
Филлис. И как это произошло? Кто кого завалил?
Кэрол. Все было не так. Я стояла и смотрела фейерверк, он подошел сзади и прошептал на ухо: «Давай на той неделе вместе пообедаем. Только не говори Филлис». Ну… как ты понимаешь, я была несколько удивлена.
Филлис. Понимаю. И, вероятно, слегка увлажнилась.
Кэрол. Я спросила — зачем? Он сказал: хочет, чтоб я помогла ему в одном деле.
Филлис. Детский сад. А где была я?
Кэрол. Ты потащила гостей смотреть фейерверк с крыши. В пятнадцатиградусный мороз. А Ховард пошел на кухню взять у Штейна рецепт бабагануш.
Филлис. Да-да, как же: твой муж тогда только что записался на кулинарные курсы, мы все так им восхищались.
Кэрол. Я спросила: в каком деле? Какая помощь? А Сэм ответил: у Филлис скоро день рождения, я хочу, чтоб мы сочинили ей необычный подарок.
Филлис. Вам это удалось, ребята.
Кэрол. В следующий четверг мы пошли пообедать в его клуб. Говорили про подарок, перебирали варианты и прямо после обеда двинули по магазинам. Помню, заходили в «Бергдорф», к «Тиффани», в «Джеймс Робинсон» и в конце концов в одной антикварной лавке на Пятой авеню набрели на потрясающие сережки: модерн, брильянты с рубинчиками.
Филлис. Ну как же. Я их видела на тебе.
Кэрол. Да, они мне ужасно понравились. Сэм купил, мы вышли на улицу, и вдруг он протягивает мне коробочку и говорит: «Если б ты только знала, как я хочу тебя».
