Хотя мисс Марпл и не была близко знакома с обитателями дома,она имела о них прекрасное представление. Из двух сестер Скиннер главной,несомненно, была старшая, мисс Лавиния. Младшая, Эмили, почти все времяпроводила в постели со всевозможными недомоганиями, которые, по общемуубеждению, сама себе и выдумывала. Во всем Сент-Мэри-Мид одна только миссЛавиния была твердо уверена, что ее сестра «терпит страшные муки», и самоотверженновыполняла все прихоти несчастной. И, если кто-нибудь видел, как она торопливосеменит по дороге в деревню, он мог быть уверен, что «малютке вдруг захотелосьчего-то эдакого» и мисс Лавиния спешит в магазин.
По твердому убеждению жителей деревни, человек, страдающийхотя бы половиной из имеющихся у мисс Эмили заболеваний, давно бы уже обратилсяесли не к гробовщику, то к доктору Хейдоку уж точно. Однако на все советывызвать врача мисс Эмили устало закрывала глаза и объясняла, что ее случай —единственный в своем роде, что это страшное заболевание уже поставило в тупиклучших лондонских специалистов, и только один врач, которого ей рекомендовалиисключительно по знакомству, назначил курс лечения, который дает хоть какую-тонадежду на улучшение. Обычные же врачи в ее случае совершенно бессильны.
— Сдается мне, — без обиняков заявила ей на этомисс Хартнелл, — вы, милочка, себе на уме. Доктор Хейдок даром что врач, ачеловек прямой. Думается мне, он не стал бы особо рассусоливать и прямо бы вамсказал, что хватит уже ломать комедию и пора бы уже поиметь совесть, что, несомневаюсь, пошло бы вам только на пользу.
Однако мисс Эмили оставила ее мнение без внимания, а толькоеще больше ослабла и окружила себя бесчисленными коробочками с непонятнымиснадобьями, от которых у нее вскоре совершенно исчезла тяга к обычной пище ипоявились абсолютно немыслимые запросы, на удовлетворение которых отнынеуходила подавляющая часть времени ее сестры и служанки.
Когда Глэдис открыла дверь, мисс Марпл была поражена тем,как изменилась и осунулась девушка. Мисс Лавиния ожидала гостью в той частибывшей залы, которая после установки перегородок, разделивших ее на четыречасти, больше других напоминала гостиную.
Лавиния Скиннер была высокой сухопарой женщиной летпятидесяти. Ключицы у нее выпирали, голос хрипел, а манеры — шокировали.
— Рада вас видеть, — произнесла она. — Ксожалению, Эмили прилегла: ей, бедняжке, опять нездоровится. Надеюсь, вамудастся ее развеять — это, конечно, если она вас примет. Временами она простоне желает никого видеть. Бедняжка так исстрадалась!
Мисс Марпл ответила какой-то любезностью. Поскольку кромекак о прислуге в Сент-Мэри-Мид говорить было особенно не о чем, мисс Марплоставалось только ждать, когда беседа плавно повернет в свое привычное русло.Когда это наконец случилось, она тут же вспомнила, как кто-то ей говорил, будтоэта милая Глэдис Холмс от них уходит.
Мисс Лавиния радостно закивала.
— В следующую среду. Перебила нам всю посуду, мерзавка.Нельзя же с этим мириться?
Мисс Марпл вздохнула и заметила, что нынче приходитсямириться практически со всем. Слишком уж трудно заманить прислугу в деревню.Неужели мисс Скиннер и впрямь решилась расстаться с Глэдис?
— Да, новая прислуга, конечно, проблема, —согласилась мисс Лавиния. — Вот Деверье до сих пор никого не нашли.Правда, кто к ним и пойдет? Сплошные ссоры, всю ночь танцы, едят чуть не каждыеполчаса. Да и хозяйке, прости Господи, в куклы бы еще играть, а она туда же,замуж. В хозяйстве абсолютный ноль. Да мне что, мужа ее жалко. А вы слышали: отЛаркинсов прислуга тоже ушла. Удивляюсь только, чего они так долго тянули. Малотого, что у судьи характер не приведи господи, так ему еще в шесть утра подавайэту.., как ее.., чоту-хазри[8] — как он только ее ест?! Опятьже, и миссис Ларкинс минуты помолчать не умеет… Вот от миссис Кармайкл ееДженет ни за что не уйдет. Хотя, честно говоря, на месте миссис Кармайкл я бысама ее выгнала: больно уж она наглая.
— Вот и я говорю: вы подумайте насчет Глэдис. Хорошаяведь девушка. Я неплохо знаю ее семью: люди сплошь честные и работящие.
Мисс Лавиния покачала головой.
— Поверьте, у меня есть причина от нее избавиться… —многозначительно сказала она.
— Брошь? — еще, многозначительнее отозвалась миссМарпл.
— Вы-то откуда знаете? Небось сама девчонка ипроболталась? Честно говоря, я почти уверена, что это она ее взяла. А потомиспугалась и положила на место. Хотя, конечно, говорят: «Не пойман — не вор…»Вы загляните к Эмили, мисс Марпл, — сменила она тему. — Может, ее этоподбодрит.
Мисс Марпл повиновалась.
Мисс Эмили, разумеется, занимала лучшую в доме комнату.Постучавшись и услышав слабое «войдите», они открыли дверь и погрузились втаинственный полумрак. — Все шторы были задернуты, а на кровати возлежаламисс Эмили, наслаждаясь полумраком и своими страданиями.
На фоне белоснежной подушки неясно вырисовывалось худенькоенерешительное личико, обрамленное растрепанным ореолом желтоватых волос, сильнонапоминающих гнездо, наспех свитое какой-то обезумевшей птицей. В комнате пахлоодеколоном, камфарой и лежалыми бисквитами.
Приоткрыв один глаз, Эмили Скиннер слабым голосом сообщила,что «сегодня у нее не самый лучший день».
— Телесные, муки для меня ничто, я к ним давнопривыкла, — меланхолически продолжила она. — Больше всего страданиймне причиняет сознание, что я для всех обуза. Бедная Лавиния: ей так тяжело сомной приходится. Кстати, Лэвви, душечка, если тебя не затруднит, нельзя ливпредь смотреть, когда наливают грелку? Сейчас она так давит на грудь, чтопочти невозможно дышать. А в прошлый раз, наоборот, принесли полупустую, и онатут же остыла. Но это, конечно, пустяки.
— Прости, дорогая, я сейчас немного вылью.
— Может, лучше налить заново? Сухарей у нас,естественно, нет… Ничего, ничего, я обойдусь. Хотя так хочется сухарика… Ну,дай мне тогда слабенького чайку. С лимоном. Нет лимона? Ну ничего-ничего,только тогда уже и чаю не надо. Молоко, кажется, свернулось еще утром. Ну иладно, все равно мне сейчас не очень хочется. Обойдусь. Господи, такая слабостьво всем теле! Кто-то мне говорил, устрицы очень питательны. Ну что ты, Лэвви, яже просто к слову. Уже поздно. Куда ты сейчас побежишь? Ничего страшного неслучится, если я денек не поем.
Однако Лавиния уже выскочила из комнаты, на ходу бормоча,что на велосипеде до деревни рукой подать.
Больная одарила мисс Марпл слабой улыбкой и заметила, что,кажется, опять доставила милой Лэвви беспокойство.
Вечером мисс Марпл пришлось признаться Эдне, что ее миссияне увенчалась успехом.
