перетягиванию палки. Рассказывают, он и сам иногда мерился силой с якутами. Особо ценил борьбу на ремнях. Ичээни и Горго знакомы давно, бывало ездили друг к другу в гости и по житейским делам общались по душам. Немудрено, что оба притерлись друг к другу. Два влиятельных ламута на каждой встрече обменивались думами о своих сородичах. Оба проявляли озабоченность отсутствием мало-мальски грамотного ламута в их горно-таежной среде.
«В жизни якутов многое меняется. Их жизнь интереснее нашей. Мы далеко отстали от них…» – с горечью говорил Горго. Ичээни не сразу откликался. Зная характер друга, Горго не торопил. Оба молча дымили трубками. Наконец Ичээни вынимал из рта свою старую трубку и говорил: «А для чего сравнивать нашу жизнь и жизнь якутов?» Горго тут же давал пояснение: «К примеру, я и некоторые мои сородичи замечаем, что якуты живут гораздо лучше. У них коров и лошадей много. Некоторые из них умеют читать и писать…» – «Погоди, Горго», – одергивал друга Ичээни. – «Якуты и ламуты живут своей жизнью. Каждому свое. Зачем сравнивать? Вот ты говоришь, что у них лошади и коровы. А у них есть олени? Нет у них оленей. Это же большая разница… Каждый из нас будет жить своей жизнью…» Вновь молча курят. Покурив, Горго выдает свою думу: «Каким образом мы можем добиться, чтобы кто-нибудь из наших детей научился грамоте?» Реакция Ичээни мгновенная: «Ты дельно тут говоришь, друг Горго. Грамота сродни лучу солнца…»
Так они беседовали. В конце концов сходились на важности обучения грамоте молодых ламутов. Правда, оба не знали с чего начать…
* * *
…На всю жизнь запомнит ту поездку Тонмэй. По-доброму вспомнился отец. Все знал наперед. Долго тогда добирались до владений Горго. Снегу в тот год выпало много. По бездорожью редкий олень проторит дорогу. В пути несколько раз останавливались на ночь. У Ичээни упряжные олени всегда отличались силой и выносливостью. Благодаря им Ичээни с сыном благополучно доехали до стойбища Горго. Оленей у того в самом деле было много. За сотни километров до стойбища снег весь был растоптан тучными оленьими стадами. До стойбища Горго, расположенного в глубине дремучего леса на заснеженной поляне, доехали ближе к сумеркам. Еще издали путники заметили крупную сярму, иногда ламуты такое жилище называют чора-дю. Поодаль виднелись еще несколько илуму[30]. Над ними вился густой дым. У подножия горы был виден добротно построенный кораль – загон для домашних оленей. При виде невиданных раннее упряжных оленей залаяли повсюду собаки.
Несколько рослых псов выбежали навстречу. В густеющем вечернем воздухе трудно определить их масти. Они дружелюбны к людям. Путники прямым ходом подъехали к чора-дю. Несколько ламутов из соседних илуму выбежали к гостям. Взяли у приехавших из рук вожжи, привязали оленей к дереву и освободили от лямок.
Гости скинули меховые дохи на нарты и, стряхнув снег с торбазов, двинулись к входной двери чора-дю. Тут навстречу им выходит высокий согбенный ламут.
– Ого, наконец-то! Чуяла моя душа, как вы подъезжаете. То-то вот уже несколько ночей мне плохо спалось. Но, поверьте, ничуть не волновался. Знал, едут издалека путники с добрыми намерениями. Чуял, чуял, что вы едете, – радовался хозяин, протягивая руки к Ичээни. Тот обеими ладонями снизу и сверху крепко пожал их. Это неписаный знак глубокого уважения у ламутов. По всему видно было, как обрадовался хозяин сярму неожиданному приезду сородичей. Старик Горго оказался высокорослым, сухощавым и подвижным. Велел забить сразу двух мангаев[31]. Соседи-ламуты быстро разделали туши. Хозяйка дома с дочерью занялись приготовлением пищи. Одновременно поили гостей горячим чаем с оленьим молоком.
После долгого чаепития вспотевшие гости положили чашки вверх дном. Это означало, что больше чаю они не хотят.
Будто увидев это, в чора-дю один за другим степенно зашли ламуты из соседних илуму… Они одеты в легкие кожаные тужурки мехом внутрь. На головах высокие меховые шапки-авун.
– Познакомлю вас с моими детьми и сородичами, – говорит Горго, поправляя жирник на медной тарелке, на тусклом свете которого едва видно продолговатое лицо Горго. – Садитесь теснее, чтоб всем хватило места. Гирге, ты присядь поближе к гостям.
Рослый долговязый молодой ламут пододвинулся к сидящему Тонмэю.
– Это мой старший сын Гирге, – громко сказал хозяин сярму.
– А за ним Боочи. Он моложе Гирге на полтора года.
Гости глянули на Боочи. Тот на голову ниже Гирге. В отличие от старшего брата оказался шире в костях.
– За ним третий сын Танмари… – улыбнулся Горго.
Парень бледнолиц, тонок.
Горго представил еще троих сыновей: Гидани, Чиктикан, Эрбэтчэн – самый младший. Назвал ламутов, которые с ними кочуют вместе. Токини – средних лет, Гякачан – молодой ламут, Гусэтэ – крепкого телосложения, Каганкан – пожилой ламут, отец молодых ламутов, которых назвал Горго. Женщины остались в своих илуму.
– Вот эти мальчики и их отец Каганкан давно кочуют вместе с нами. Они для меня как родные, – сказал Горго.
Вошедшие ламуты, кивая лохматыми головами, заулыбались. При тусклом свете жирника на их смуглых лицах заблестели глаза.
– Меня зовут Ичээни. А это мой сын Тонмэй… Я и Горго давно знакомы, не раз наши пути-дороги пересекались на кочевых зимовьях. Приехали мы от Гольца Тонмэя. Слышали о нем?
Все закивали.
– Голец Тонмэй – голова всех эвенских хребтов. Как не знать, знаем, – тихо подал голос Каганкан, отец соседей-ламутов.
Весь вечер не умолкая, Горго рассказывал гостям о жизни, об охоте… Оказывается, он ездил до берегов Охотского ламу[32], где тоже живут ламуты.
– Какие на вид те ламуты? – с любопытством спросил Ичээни, обрадованный вестью о неведомых ему новых ламутах.
– Такие же, как и мы. Говорят по-нашему, – смеясь, ответил Горго.
– Откуда ж они пришли или все время там жили? – Ичээни воодушевился, будто сбросил десяток лет с плеч.
– Об этом я их не спрашивал. Как-то погостил у меня почтенный ламут Анайбан. Он, как помню сейчас, говорил о том, что в былые времена ламутов было несметное количество. Жили они по соседству с желтыми людьми. Богато жили. Воевали время от времени с теми желтыми. Те, сговорившись с дальними соседями, в конце концов погнали ламутов с насиженных земель. Наши предки подались на север и затерялись в горах. Часть из них осела у Охотского ламу. Некоторые откочевали дальше, где темно и где садится солнце. Где только нет теперь наших сородичей… – тяжко вздохнул Горго.
– А откуда узнал обо всем этом Анайбан? – Ичээни много наслышан об этом удивительном ламуте, который рассказывал о былой и будущей жизни ламутов так, будто читает или видит сквозь толщу
