на мою жизнь.
Стук в дверь раздался снова, на этот раз громче. Она посмотрела на меня серьёзными голубыми глазами, её волосы чернильным облаком рассыпались по плечам. Возможно, сегодня был последний день, который я провёл с ней. Я был чертовски уверен, что не позволю ей навещать меня в тюрьме.
— Хорошо, — услышал я свой голос.
— Правда?
— Правда, Катя. А теперь иди одевайся, пока я не понял, что это плохая идея, и не передумал.
Десять минут спустя я сидел за своим столом, а Константин осматривал Энтони Шарпа на пороге моего кабинета.
Шарп приподнял рыжеватые брови, по его поведению можно было судить о человеке, который каждый день ведёт переговоры с криминальными авторитетами.
— Ваши люди обыскивают меня уже в третий раз, Тургенев. Что будет дальше? Вы заставите меня приседать и кашлять?
— Учитывая, что это, вероятно, наименее эффективное место для сокрытия прослушки, нам, вероятно, не стоит заходить так далеко.
Константин жестом пригласил его войти, он пересёк комнату и кивнул Екатерине, которая села на один из стульев перед моим столом. Он сел рядом с ней и внимательно посмотрел на меня.
— Вы мне не доверяете.
— Я вас не знаю.
Ни одно из сведений, которые я собрал о нём, не выявило никаких связей с Брайаном, кроме их совместной работы. И это само по себе было достаточно подозрительно. Шарп был чистым листом, а это означало, что он был либо очень-очень неопытным, либо очень-очень хорошим игроком.
Намёк на улыбку тронул его губы.
— Нам придётся кое-что исправить, если вы решите баллотироваться на пост.
Замешательство заставило меня нахмуриться.
— Объясни, что ты имеешь в виду.
— Сегодня рано утром я получил интересный телефонный звонок от главы Бостонской Братвы. Другие боссы довольны, что вы устранили угрозу в Чикаго.
Выросший на улице, я научился сохранять невозмутимое выражение лица, поэтому мне удалось выдержать его взгляд, не выдав своего потрясения. От меня также не ускользнуло, как он описал события прошлой ночи, назвав смерть Черникова устранением угрозы, а не убийством. Он даже не назвал Черникова по имени.
— Есть кое-что ещё, — сказал он, взглянув на Екатерину. — Влиятельные игроки в Вашингтоне хотели бы, чтобы вы выдвинули свою кандидатуру на место Аркадия Орлова в сенате.
— Что? — Екатерина ахнула.
— У вас хорошие связи, Роман. И вы понимаете, как работает бизнес. Есть много людей с толстыми карманами, которые предпочитают на этом посту владельца бизнеса, сделавшего себя сам, выпускнику Лиги Плюща, у которого больше амбиций, чем здравого смысла.
На секунду я потерял дар речи. Кто-то — или некая тайная сеть — хотел, чтобы я стал сенатором?
— Я бывший заключённый.
— В России. — Он пожал плечами. — Вы были молоды и жили в коррумпированной системе. Если уж на то пошло, ваша история затронет сердца людей, не говоря уже о том, что вдохновит их. — Его взгляд стал жёстким, а выражение лица из мальчишеского превратилось в понимающее. — Американцы любят истории о возвращении. Они с удовольствием принимают это за чистую монету. Ваше прошлое — как раз то, что может помочь этой кандидатуре.
— Ты серьёзен насчёт этого, Энтони? — спросила Екатерина.
Его взгляд оставался жёстким, и я понял, что, откуда бы Энтони Шарп ни был родом, у него тоже было непроницаемое лицо. Я также знал, что лицо, которое он сейчас демонстрировал, было его настоящим, а безобидный, приветливый вид — его маской.
— Время от времени, — сказал он, — в Вашингтоне возникают определённые интересы. Братства не хотят, чтобы вы боролись за власть в их рядах, Роман. Но они могли бы извлечь выгоду, пусть и второстепенную, из присутствия своего представителя в конгрессе. Другие рассматривают вас как возможность продвигать планы Аркадия, которые отражают их собственные. Деньги здесь для того, чтобы поддержать вас, если вы этого захотите.
— И сколько из этого «темные деньги»? — спросил я.
Он посмотрел на меня почти снисходительно.
— Это все темные деньги, Роман. Я думал, вы это знаете. — Он встал. — Обсудите это с Екатериной и дайте мне знать, что вы решите. — Он ещё раз кивнул ей и направился к двери.
— А что с Черниковым? — крикнул я ему вслед.
Он повернулся, и его лицо снова стало мальчишеским и ничем не примечательным.
— Кем? — он ушёл, так же незаметно, как и появился.
Екатерина долго смотрела на дверной проём, прежде чем повернуться ко мне.
— Я думаю, тебе следует это сделать.
Я откинулся на спинку стула.
— Тебя совсем не пугает, что наш друг Шарп, похоже, обладает способностью стирать убийства?
— Если бы меня беспокоили подобные вещи, как ты думаешь, мне бы понравилось то, что ты сделал со мной прошлой ночью?
Точка зрения, блядь, принята.
— Это не просто политика, — сказала она взволнованным голосом. — Это возможность. Тебе больше не придется беспокоиться о Братве.
— Мне всегда придется беспокоиться о братстве. Ты слышала, что сказал Шарп. Они настаивают на этом.
Она встала и обошла мой стол, не останавливаясь, пока не втиснулась всем телом между моими коленями.
— Я не так разбираюсь в жизни, как ты, Роман, но я была дочерью сенатора. Я разбираюсь в политике. И я знаю, что ты сможешь это сделать. — Она глубоко вздохнула. — Мы сможем это сделать. Вместе.
— Катя…
— Скажи мне «нет».
У меня перехватило дыхание. Между нами разлилось тепло, и мой член дёрнулся.
Она придвинулась ближе, заставляя меня раздвинуть бёдра, и наклонилась так, что её губы оказались рядом с моим ухом.
— Скажи мне «нет», — прошептала она. — Скажи мне, что ты не хочешь, чтобы я была рядом с тобой… Сенатор.
— Я не сенатор.
Она забралась ко мне на колени, её изящно изогнутое тело прижалось к моему.
— Пока.
Эпилог
Екатерина
— Мне всё равно, что пишет «Таймс», у нас есть голоса, необходимые для принятия этого закона.
Я стояла в дверях кабинета, скрестив руки на груди, когда из-за двери донеслись сердитые мужские голоса.
Ну, один сердитый мужской голос.
Роман мог быть таким громким, когда говорил о делах.
Я разгладила руками платье и вошла.
И… Ух ты. Даже после пяти лет совместной жизни, моё сердце всё ещё колотилось из-за него. Он сидел за своим столом, а двери во внутренний дворик были открыты, и на небе с фиолетовыми прожилками только начинали появляться звёзды. Его брови были нахмурены, когда он прижимал телефон к уху, но они разгладились, когда я пересекла комнату.
Он жестом пригласил меня обойти стол.
— Я перезвоню тебе. Только что произошло кое-что важное. — Он закончил разговор и раскрыл объятия.
— Проблемы с законопроектом? — спросила
