затем все же спросила:
— Что вы имеете в виду, говоря «сначала»?
— Насилия она избежала. Пришла в полицейский участок и сообщила о случившемся. На место происшествия выехала бригада. Они нашли насильника. Мертвым.
— Девушка его убила?! — ахнула Кухарева.
— Нет, но обвинили именно ее. Теперь она сидит в камере, ждет суда. Самое же ужасное, что она сама убеждена в том, что убила того мужчину. То есть из жертвы она перешла в разряд преступниц. Сама себя перевела в разряд преступниц. Вот такая история.
— Вы сказали, что мужчину убила не она, почему же тогда она в тюрьме?
— Потому что сама против себя дала показания. Практически призналась в убийстве.
— А вы убеждены, что насильника убил кто-то другой. — Тон Кухаревой звучал утвердительно.
— Именно так. Девушка стала жертвой обстоятельств, и моя задача — помочь ей выпутаться из скверной истории, — заявил Гуров.
— Для этого вы приехали ко мне и задаете вопросы про Стаса. — Как ни странно, имя Забоя она произнесла с видимой неприязнью.
— Все верно. К вам я приехал в надежде, что вы не откажетесь помочь молодой девушке, — подтвердил Лев. — Родители ее умерли, братьев-сестер нет, друзей как таковых тоже.
— Печальная история, — протянула Кухарева. — Одиночество вообще не очень приятная вещь, а в трудной ситуации и вовсе непереносимая.
— Согласен с вами, — кивнул Лев и снова завел разговор про бывшего жениха учительницы. — Скорее всего, Стас непричастен к смерти насильника, но нож, который принадлежал ему, нашли на месте преступления. Теперь мне нужен повод для встречи с ним в неформальной обстановке. Больших надежд я не питаю, но все же шанс, что он прольет свет на события в Терлецком парке, есть.
— Хотите, чтобы я стала приманкой? — растерянно спросила Кухарева.
— Не совсем так. Дело в том, что ножей, подобных тому, который был найден на месте преступления, всего три. Наша задача выяснить: нож, который принадлежал Стасу, все еще у него или нет.
— Так просто? — удивилась Оксана. — Почему же вы не можете задать этот вопрос официально? Ведь если нож у него, он просто покажет вам его и все. А если не сможет показать, значит, его нет.
— Просто, да не просто. Для таких, как Забой, — на этот раз Гуров намеренно назвал бывшего жениха Оксаны, используя кличку, — сотрудничать с «краснопогонниками», мягко говоря, неприемлемо. Даже если речь идет об убийстве. Есть у опера подозрения — пусть доказывает, а нет доказательств — нет и базара. Нам он точно ничего не скажет, а вот вам может и сказать.
— Сомневаюсь, что ваша затея к чему-то приведет, — покачала головой Кухарева. — Мы ведь давно расстались. Некрасиво расстались. Не думаю, что у Стаса ко мне сохранились хоть какие-то чувства.
— Попытаться все равно стоит, — пожал плечами Гуров.
— Хорошо, я это сделаю, — минуту подумав, согласилась Оксана. — Где он сейчас? Надеюсь, не в тюрьме? Тюремную комнату для свиданий я вряд ли переживу.
— Он в больнице. Мы вас туда отвезем, сможете пообщаться в спокойной обстановке, — первый раз за всю беседу подал голос Крячко.
— Когда? — коротко спросила Оксана.
— Можно прямо сейчас, — бросив взгляд на часы, ответил Стас. — Сейчас пять, час на дорогу, плюс-минус полчаса на пробки и езду по городу. В больницу приедем как раз в часы посещений.
— Хорошо, я готова. Только тетради уберу.
Кухарева сложила тетради в аккуратные стопки, убрала их в стол, поправила прическу и, надев плащ, вышла из кабинета. В машине не разговаривали. Оксана думала о своем, Гуров следил за дорогой, Крячко же предпочел держать рот закрытым, чтобы случайной фразой не дать девушке повода передумать.
В больницу Оксана пошла одна, круглосуточного контроля над осужденными, отбывающими срок в колонии-поселении, не производят. Не было его и здесь, к Забою Оксана Кухарева могла пройти, как к рядовому стационарному пациенту. Надела халат, предъявила паспорт, и дежурная медсестра указала ей номер палаты. Гуров с Крячко остались в машине за территорией стационара.
Крячко был уверен, что у бывшего жениха девушка не пробудет и пятнадцати минут, но он ошибся, ждать пришлось долго. Когда стрелки часов пошли на второй круг, он начал нервничать, уже жалея, что отпустил девушку одну, да и вообще втянул ее в эту авантюру. Поделившись с Гуровым своими опасениями, Стас предложил сходить в больницу, проведать обстановку. Лев и сам переживал не меньше его, но решил подождать еще пятнадцать минут.
— Если в половине восьмого не появится, пойдем вместе, — решил он.
Кухарева показалась в воротах стационара ровно в половине восьмого. Крячко едва успел дверцу машины открыть, как увидел девушку, вид которой заставил его невольно отшатнуться. В ворота больницы вошла молодая цветущая девушка, сейчас же к ним возвращалась измочаленная жизнью старуха.
— Черт, говорил же — плохая идея! — в сердцах выругался Гуров, выскочил из машины и помчался навстречу Кухаревой. Подбежав, подставил девушке руку, та благодарно оперлась о локоть полковника. Вместе они доковыляли до машины. Стас уже суетился возле задней двери. Распахнув ее настежь, помог Кухаревой сесть, протянул бутылку воды.
— Попейте, Оксаночка, сразу легче станет, — заботливо произнес он.
Девушка сделала два глотка, вернула бутылку и обессиленно откинулась на спинку сиденья. Мужчины расселись по местам и молча уставились в приборную панель, не решаясь начать разговор. Так просидели минут пять. В итоге заговорила сама Кухарева.
— Пустая была затея. Глупая, жестокая и самое обидное — пустая. — Голос ее дрожал то ли от невыплаканных слез, то ли от перенесенного стресса.
— Он ничего не сказал? — решился задать вопрос Крячко.
— Ну почему же? Сказал. — Оксана сцепила кисти рук в замок, потянулась, пытаясь унять дрожь. — Столько наговорил, на добрый роман хватит. И про чувства неугасшие, и про верность, и про коварство женское. Просил вернуться к нему, горы золотые обещал, а вот про нож говорить отказался. Обозвал меня ментовской подстилкой и из палаты выгнал. Хорошо, хоть руки распускать не стал.
— Простите, Оксана, не нужно было вас в это втягивать, — тяжело вздохнул Лев. — Мы отвезем вас домой. Если хотите, бумагу выправим, освобождение от работы на завтрашний день. Отлежитесь, в себя придете.
— Вот от этого увольте! — воскликнула Кухарева. — Не хватало еще, чтобы про меня на работе судачить начали. Свою порцию оскорблений я уже получила.
— Как скажете, а то могли бы любую причину указать, не обязательно про Стаса упоминать.
— Не нужно, правда. Я на работе быстрее в себя приду, — повторно отказалась Кухарева.
Больше Гуров настаивать не стал. Завел двигатель и поехал в Подольск. Кухареву довезли до дома, Крячко проводил ее до квартиры, убедился, что та заперла за собой дверь, и
