Все чего я желаю для своих детей, а я желаю им богатства и счастья, того я желаю и для всех людей». Далее, «главная моя забота – о благосостоянии моих подданных, на заботе о немощных и неимущих. Для этого я повелеваю: пересмотреть все налоги и отменить те из них, которые обременительны для жителей нашей державы; принудительный труд также отменить, а за добровольный платить соразмерную ему плату, не ниже той, что будет установлена особым законом; запретить отъем имущества моих подданных за долги и вернуть им то, что было отобрано несправедливо».
Мукеш издал какой-то неопределенный звук, но ничего не сказал.
– Дальше, – продолжал Ашока. – «Отныне я назначаю «смотрителей дхармы». Их обязанностью будет забота о поддержании справедливости во всех уголках нашей державы. В том числе пусть следят за достойным содержанием заключенных в тюрьмах и их освобождением. Если «смотритель дхармы» скажет: «Этому узнику необходимо содержать семью», «Этого оговорили», «Этот стар», – то таких заключенных следует освободить». Здесь же запиши: «Мое единственное намерение в том, чтобы мои подданные жили без страха предо мной, могли мне доверять, и чтобы я мог дать им счастье, а не горе. Более того, они должны понять, что царь простит тех, кто может быть прощен». Все записал?
– Да, великий царь.
– Продолжаем. «Я повелеваю построить по всей нашей державе больницы для страждущих; мы позаботимся при этом и о лекарственных средствах, что необходимы для лечения, даже если их придется покупать в иных странах. Построить приюты для бездомных и сирот; устроить, к тому же, постоянную бесплатную раздачу еды тем, кто голоден и не может ее купить». В моей стране не должно быть не имеющих крыши над головой и голодных, каждый бездомный и голодающий – живой укор для правителя, – с чувством произнес Ашока. – Отдельно запиши: «Нельзя забывать и о братьях наших меньших, забота о которых самим Провидением вменена в обязанность человеку. Для этого, помимо лечебниц для людей, будут построены и лечебницы для животных. Охоту ради удовольствия я запрещаю навсегда; кроме того, в законы будет внесен список животных, на которых нельзя охотиться вообще. Веря в благородство человеческих душ и надеясь на обращение их к добру, я полагаю, что мои повеления сменятся со временем переубеждением, и в народе возрастет дхарма не убивать живых существ и не вредить им». Записал?
– Да, великий царь.
– Припиши сюда же: «Отныне запрещается также бесцельное выжигание лесов, ибо оно губит живых существ, населяющих леса, и превращает землю в пустыню». Это важно, иначе что мы оставим своим потомкам после себя? – задал Ашока вопрос, не требующий ответа. – Пока не записывай как закон, но пометь на будущее: построить по всей стране хорошие дороги, дабы люди могли удобно и легко доехать, куда им надо. Вдоль дорог посадить баньяны, чтобы давали тень, и заложить манговые рощи. Через каждый дневной переход устроить колодцы и гостиницы, и в разных местах водные резервуары для людей и зверей…
Будут и другие начинания, но пока вернемся к моим эдиктам. Записывай: «В нашей державе много разных вер и вероучений. Но тот, кто восхваляет свою веру, по причине излишней преданности, и порочит другие, имея мысль: «прославлю так свою веру», – только вредит ей. Поэтому полезно спорить и обсуждать, при этом слушая и уважая вероучения, проповедуемые другими. В нашей державе нет и не будет предпочтения одной веры перед прочими: я повелеваю, чтобы все разбирались в коренных вопросах других вероучений, и никто не посягал на них»… Разве я не прав, визирь? – спросил Ашока. – Пусть одни исповедуют учение Будды, другие – Джайны, третьи придерживаются древней веры, но разве это кладет вражду между нами? Каждая вера устремлена ввысь и, в конце концов, они сойдутся, как сходятся вверху стенки колокола или ступы. Вместе они одно целое, вместе они поддерживают ступу людского мира.
– Тебе виднее, великий царь, – уклончиво ответил Мукеш.
Ашока вздохнул:
– Запиши последнее на сегодня: «Но это лишь малые достижения. Подобные блага творили и прежние цари. Я же сделал это для того, чтобы люди следовали дхарме. Победу дхармы я буду считать своей наилучшей победой».
– Позволь мне задать тебе всего один вопрос, великий царь, – не выдержал Мукеш.
– Задавай.
– Зачем тебе все это надо? Наша держава и без того обширна и процветает, а ты достиг подлинного величия, – проговорил Мукеш с неподдельным волнением.
– Если я буду царем земных царей, принесет ли это мне счастье? Нет, потому что я буду только царем земных царей и никем больше, – а для счастья этого мало, – сказал Ашока. – Вот ты упомянул греческого царя Александра. Он создал державу, который не знал и, может быть, никогда не будет знать мир, – но был ли Александр счастлив? Нет, он умер в разладе с самим собой, в пьянстве и разврате, с помощью которых хотел забыться… Высшее и самое верное счастье человека – в чистоте и спокойствии его души. К этому я и стремлюсь, а поскольку Небо сделало меня царем, то добиться своего счастья я могу лишь сделав счастливыми моих подданных.
Мукеш бросил острый взгляд на царя, и в этом взгляде промелькнули жалость, презрение и злоба, – впрочем, Мукеш тут же отвел глаза.
– Но где взять деньги, чтобы выполнить твои повеления, великий царь? – спросил он. – Хоть наша казна полна, но она не выдержит таких расходов.
– У меня есть золото, – ответил Ашока. – Много золота. Тебе привезут его; проследи, чтобы оно пошло на осуществление моих эдиктов.
– Откуда это золото? – позволил себе удивиться Мукеш.
– Это мой личный трофей из Ориссы, – сказал Ашока. – Это золото было добыто неправедным путем, – пусть же оно пойдет на праведные цели!.. Больше я тебя не задерживаю, визирь.
Мукеш молча поклонился царю и вышел из беседки.
* * *
– Питимбар! – крикнул Ашока в темноту.
– Я здесь, – ответил Птимбар, выходя из сада.
– Ты все слышал?
– Каждое слово.
– Завтра же поезжай в Старый город, где хранятся сундуки с сокровищами, и перевези их в казну. Да скажи тому старику из Ориссы и его помощникам, чтобы они проследили за тем, как будет израсходовано золото. Я назначаю их помощниками казначея.
– Сделаю, – сказал Питимбар и вдруг рассмеялся.
– Ты что? – подозрительно посмотрел на него Ашока.
– Вспомнил одну историю из древней книги. Как-то одного мудреца, который был застигнут в момент любовного акта, спросили, что он делает. «Порождаю человека», – ответил он весьма хладнокровно, нисколько не покраснев, как если бы его застали за посадкой чеснока.
Ашока тоже засмеялся:
– Ну и при чем здесь это?
– А ни при чем! Просто пришло в голову; чего взять
