с неумолимостью гранитной глыбы.
— Тебе это нравится? — нарушила наконец молчание одна из водяниц. Голос у нее был высокий и чистый, как звон хрусталя. — Неужели совсем не боишься?
Инга недоуменно обернулась, и водяница, отвечая на невысказанный вопрос, указала костяной белизны пальчиком в Славика.
— Нравится, — искренне ответила Инга. — И нет, не боюсь.
— Вот как? Люди очень странные.
— У всех свои причуды, — пожала плечами Инга. Озерные водяницы, в отличие от морских, по каким-то загадочным причинам на дух не переносили мужчин. Особенно молодых. Особенно бесцеремонных, шумных и нетрезвых.
Хотя в последнем случае Инга, пожалуй, разделяла мнение водяниц.
— О чем ты хотела поговорить? — нежно прозвенела все та же водяница. Она говорила, почти не разжимая губ, и время от времени погружалась под воду, но голос продолжал звучать — такой же певучий и чистый.
— Человеческий дом с той стороны, — махнула рукой Инга. — Вы приходили туда ночью и забрали воду. Почему?
— Потому что они заслужили, — ответила водяница, и ее спутницы синхронно кивнули головами. Белые плети волос в воде сонно колыхнулись.
— Чем именно? Хозяйка этого дома обидела вас?
— Не она, — нахмурила светлые бровки водяница. — Он.
Ну да. Конечно. По мнению водяниц, всегда виноват мужчина.
— И чем же он вас обидел?
— Моет в озере всякое. Большое, грязное, воняет. И вода после него долго нечистая, — объяснила разговорчивая водяница и остановилась, погрузившись в задумчивость. — Оно… ну… такое, — водяница очертила в воздухе неправильной формы прямоугольник.
Теперь задумалась Инга.
— Такое??
— Рычит? — вмешался в беседу Славик. — Оно рычит, дымит и катится на колесах?
— Да! — водяница так обрадовалась подсказке, что даже соизволила ответить мужчине. — Да, точно! Рычит и катится!
— Машина, — перевел Инге Славик. — Этот дебил моет в озере свою «приору».
— Я думала, тут все машины моют, — Инга махнула рукой, указывая на противоположный берег. — Там колея давно наезжена.
— Рыбаки наездили и сопляки, которым всю романтику дома родители ломают. А машины в Холодных ключах никто не моет. Дураков нет. ДядьВаля, я помню, лет десять назад повадился сюда «шкоду» гонять. У нас мойка как раз закрылась, а дядьВаля таксовал — хотел, чтобы машина всегда чистая была, аккуратная. Ну и нашли дядю Валю как-то утречком в камышах. Милиция сказала, что поскользнулся на камнях, головой ударился и утонул, не приходя в сознание.
— Значит, Натальин муж еще дешево отделался, — покачала головой Инга.
— Это предупреждение, — приподнялась над волнами водяница. Стали видны тонкие, словно мраморные, ключицы и полукружия крохотных белых грудок с голубоватыми ягодками сосков. — Придет еще раз — обратно уже не уйдет.
— Поняла. Передам, — Инга замешкалась, подбирая слова. — Мы можем… как-нибудь… компенсировать вам ущерб?
— Что? — не поняла водяница.
— Женщина в доме просит прощения, — попробовала еще раз Инга. — Как мы можем загладить обиду?
— Загладить? — водяницы всколыхнулись, замельтешили, как рыбки в воде, и сбились в тесный кружок. Приглушенный разговор слился в тихий перезвон стеклянных колокольчиков.
— Можно загладить, — наконец отделилась от группки главная водяница. — Пусть женщина следующей ночью придет сюда. И пусть принесет подарки. Тогда вода вернется.
Инга думала, что главной проблемой станут недоверие и страх. Наталья испугается идти ночью на озеро или попросту не поверит Инге, приняв ее совет за совершенно дурацкую разводку. Но версию с обиженными водяницами Наталья приняла сразу. Видимо, сказался многолетний опыт соседствования с практикующей ведьмой. Сложнее всего оказалось убедить Наталью, что подарки нужно совершенно конкретные. Не золотые прабабкины сережки, не зарубленная курица и даже не брикеты трески — водяницы не дрессированные тюлени, мороженую рыбу жрать не станут.
— Понадобится обычная белая рубаха. Да, ночнушка годится. Необязательно хлопок, вполне подойдет синтетика. Да, кружева не нужны, и вышивка тоже, — терпеливо отвечала на град вопросов Инга. Сидеть на чужой кухне было до странности неуютно — в доме у Натальи пахло пережаренным маслом, в окно с обреченной монотонностью били мухи, а в спальне оглушительно храпел муж. Инге очень хотелось выйти во двор, но обижать хозяйку капризами было неловко. — Кремовый торт водяницы тоже не оценят. Возьмите простые сладости — конфеты, печенье, орешки в сахаре. Можно даже изюм принести — главное, чтобы не кислый был, а сладкий. Ну и на кагоре не экономьте. Хорошее вино от плохого водяницы сразу отличат.
— Хорошо. Все сделаю, — Наталья закончила конспектировать и убрала листочек с рекомендациями в карман. Как будто рецепт от врача получила. — Может быть, мне рубаху самой пошить? Целый сундук ткани от покойной свекрови достался, пусть хоть какая-то с него польза будет.
— Конечно. Если умеете — шейте, к дизайну водяницы непридирчивы, — согласно кивнула Инга и встала. — Так что, я вечерком к вам зайду? Часиков так в десять.
— Да-да, заходите. Я как раз ребенка уложу и выйду. Что-то Санька совсем раскапризничался в последние дни, — Наталья отогнула занавеску и задумчиво поглядела на играющего в песочнице мальчика. Худенький, до прозрачности бледный, он сосредоточенно лепил куличики, выбивая их из ведерка резким ударом лопатки. Как будто гроб заколачивал. Инга тоже склонилась к окошку — и замерла. Над мальчиком безостановочной спиралью вился черный рой сглаза.
— И давно болеет ваш Санька? — Инга медленно отодвинулась от окна — так, словно боялась резким движением привлечь внимание роя.
— Да месяца три уже. Я и к нашим врачам его водила, и в область ездила — ничего не нашли. Простуды постоянные, говорят, и иммунитет плохой. А ребенок на глазах тает… — Наталья рывком задернула занавеску. — К бабке вашей ходила, к Евдокии Павловне, деньги хорошие предлагала. А она даже смотреть отказалась. Такое, говорит, не лечу, нет тут моей силы.
— А может быть, я попробую? — осторожно предложила Инга. — Я, конечно, не бабушка, но вдруг что-то получится.
— Правда? — вскинула на Ингу выцветшие, усталые глаза Наталья. — Посмотрите, пожалуйста! Получится, не получится — тут уж, конечно, по-всякому может быть, тут я все понимаю… Я без претензий… Но посмотрите, пожалуйста!
— Хорошо. Завтра не возьмусь, отдохнуть надо, а послезавтра приводите ребенка. Попробую что-то сделать.
Глава 19 От добра добра не ищут
