украли любовницу, занимался эскалацией этого конфликта и подталкивал войска к наступлению.
Но людям-генералам имперской армии, если откровенно, должно было быть совершенно наплевать на то, что там у Майигу за проблемы с личной жизнью. Они воевали и должны были либо получить выгоду от войны, либо не допустить, чтобы выгоду получил противник.
Так что, как бы Кримзон меня ни подозревал, никаких реальных обвинений мне предъявить он бы не смог. По крайней мере пока не обнаружил бы у меня в особняке Дьюллу, переваривавшую недавно осуждённого на смертную казнь насильника и убийцу.
Да, он мог, по праву короля и тирана, обвинить меня и наказать без каких-либо доказательств. Но я сильно сомневался, что он бы так поступил. Потому что, принимая меня на позицию столпа, он, очевидно, тоже шёл на серьёзный риск.
Неизвестный чужак, без прошлого, без клана, непонятно откуда взявшийся, да и в целом крайне подозрительный. Допустим, за меня поручилась его няня. Но Кримзону было уже за пятьдесят, чёрт побери. Как бы они ни были близки в его детстве, сейчас слов первого Стража никак не могло быть достаточно, чтобы быть уверенным во мне на сто процентов.
Что бы он ни говорил, я не сомневался ни секунды: если бы не это вторжение, меня бы на ближайшие пару лет отправили в какую-нибудь глушь делать ничего. Единственное, для чего я был бы нужен — это формальное увеличение количества сильных одарённых в стране, чтобы получить преимущество на межнациональных замерах писек. Что-то из разряда:
«У нас шесть крыльев, а у вас всего четыре столпа! Так что от той хрени, которую вы потребовали, получите только половину!»
«Брехня, у нас уже пять столпов, а ещё король сам — одарённый восьмой ступени, так что мы сравнялись! Отдавайте всю хрень целиком, а будете и дальше выпендриваться, мы ещё потребуем!»
Становиться дополнительными сантиметрами на метафорической письке мне совершенно не улыбалось. А для того, чтобы избежать этого, нужно было успеть натворить достаточно, чтобы даже подмятые королевским дворцом СМИ не смогли просто замести это под ковёр.
Например, остановить вторжение армии Палемской империи. Армии, которая из-за отсутствия нормального гарнизона на западной границе должна была успешно продвинуться далеко вглубь территории страны, прежде чем её остановили бы подоспевшие подкрепления.
И для того, чтобы это сделать, я, как и все мои подчинённые, старательно готовились последние дни. Правда, к сожалению, успехи в подготовке были куда меньшие, чем мне бы хотелось, и даже меньшие, чем то, на что я рассчитывал, расписывая в голове план минимум.
Откровенно говоря, успехов, по сути, не было вовсе.
Да, Золла была страной, входящей в Большой Союз, её король был на восьмой ступени, а покровительствующий стране бог наверняка был сравним по силе, если не сильнее Пяти Великих. И да, за тридцать с лишним лет правления Кримзон превратил свою страну в отлаженный механизм с почти идеальной системой правления и без единого намёка на антиправительственные движения.
Но это не означало, что всё население Золлы было одинаково сильно и замотивировано. И, при том, что я выбрал лучшее место для того, чтобы оперативно отреагировать на вторжение империи, я в тот же момент выбрал худшее место, где это можно было провернуть.
Запад страны, вытянутый узенький треугольничек, граничащий с огромной пустыней, настолько безжизненной, что там даже монстры не выживали, а потому она не считалась частью диких земель, в Золле выполнял ту же роль, что в теле человека выполнял аппендикс.
Сюда сбрасывалась вся та дрянь, что не пригодилась или даже оказалась вредной, чтобы не мешать работе остального организма и не мозолить лишний раз глаза.
Конечно, это не было похоже на какой-нибудь маргинальный район, где даже днём было страшно оказаться на улице без ножа, а ночью, если приходилось всё-таки выйти, оставалось только молиться за упокой своей души. Кримзон не был настолько ленив.
Даже на этой ненужной, по сути, территории, следили за точно таким же строгим исполнением законов страны, как и в столице. И это, на самом деле, меня по-настоящему восхищало. Потому что я примерно представлял, как может выглядеть страна вокруг тех небольших участков, куда падают лучи софитов.
Ненужным и вредным для страны, отправлявшимся в этот аппендикс, были не преступники. Их вполне оперативно наказывали прямо на месте, и зачастую после этих наказаний куда-то отсылать человека можно было уже в наглухо заколоченном ящике.
«Ненужный» в Золле было синонимом слова «слабый».
Центральная часть страны, где жаркий климат и плодородные почвы создавали едва ли не идеальные условия для жизни, принадлежали тем, кто мог за эту идеальную жизнь побороться. Сильнейшие кланы с одарёнными шестых и седьмых ступеней и крупнейшие предприятия, изготавливавшие лучшие в стране товары.
А чем дальше на запад, чем ближе к пустыне, чем хуже земля, меньше урожаи и сложнее жизнь — тем слабее становились обитатели этих земель.
И в самом кончике аппендикса, на выбранных мной территориях, где из-за почти круглогодичной жары и редких дождей даже самые устойчивые культуры росли с большим трудом, средняя сила кланов уступала таковой даже в Тхалсе.
Сильнейшие одарённые, главы местных кланов, встретившие сначала моих подчинённых, а потом и меня, были лишь на четвёртых ступенях. А главный костяк этих кланов составляли одарённых вторых, редко третьих ступеней.
Я не сталкивался с таким уже пару месяцев и успел напрочь забыть, насколько когда-то сильными мне казались ребята вроде Салара, наследника Вирго. Третья ступень, гений клана, сука! Да сейчас любой из моих подчинённых мог в одиночку сравнять с землёй все кланы региона до единого.
При этом почти все главы кланов, с кем я разговаривал, совершенно искренне считали, что всё в порядке и так и должно быть. Их не то, что не волновало то, что они — это самые отбросы в стране и что даже с магией они после выплаты налогов едва сводят концы с концами. Не волновало то, что в стране, где они жили, такой уровень силы считался даже не дном, а дном дна.
Не волновало их даже то, что их детям, и детям их детей, если они вдруг окажутся по-настоящему амбициозными и замотивированными, будет технически невозможно пробиться. Ведь сила клана и всех его членов была тесно завязана на силе бога-покровителя, и без стабильного всеобщего роста сил бог банально не сможет раздавать бо́льшие объёмы Дара.
Но больше всего меня бесило даже не это. Едва ли не в бешенство я пришёл, когда попытался объяснить главам местных кланов о потенциальной угрозе со стороны империи, а в ответ получил уверенное: «Мы, конечно, слабы, но если эти палемцы вторгнутся, наш великий король нас защитит!»
Услышав такое, я пару секунд сидел, просто глядя на сказанувшего эту чушь. А потом понял, что он не только был совершенно серьёзен, но и даже после моего многозначительного взгляда ничего не осознал.
После чего я на всякий случай поинтересовался у присутствовавшего тут же представителя королевского дворца, какие у меня имеются полномочия на вверенных мне землях. И, получив ответ, что я могу распоряжаться землями и людьми на них как захочу, пока это не вредит стране, я в ту же секунду снёс идиоту, посмевшему сказать эту чушь, голову.
Я никогда не был ярым патриотом, и никогда бы не потребовал того же от других. То, что ты родился на некой территории — это не твоя ответственность, а того, чья эта была территория. Ровно также, как родители не имели никакого права заявлять детям что-то вроде: «Я тебя родил, так что ты должен меня слушаться!»
Это не так работало и детский аргумент: «Я не просил меня рожать!» — вызывавший во всех виденных мной мамах и папах какой-то животный гнев, на самом деле был вполне справедлив.
Тем не менее, было кое-что, что я ненавидел куда больше беспричинных требований послушания и каких-то компенсаций от родителей или государства.
Нахлебничество.
Одно дело, когда ты маленький ребёнок, не способный никак о себе позаботиться, но при этом вынужденный как-то отрабатывать само своё существование. И совсем другое, когда ты здоровый лоб, сидящий на шее у родителей, не желающий ничего делать и во всём рассчитывающий на мамку.
Допустим, эти идиоты были согнаны в самую дальнюю точку страны за свою слабость, тут им не за что благодарить Кримзона. Но сидеть на жопе ровно, используя эту самую слабость в качестве причины для того,
