сексуальной оргией в ближнем лесу. Считается, что таков изначально был наш праздник лодок-драконов, к которому лодки прибавились позднее в прибрежных частях Центрального и Южного Китая, которые заменили первоначальный обычай идти по воде вброд.
Смерть Цюй Юаня в реке Юань была, как повествует сказание, добровольной, но в каком-то смысле она тоже стала жертвоприношением реке. Это совершенно очевидно из дальнейшего исследования. Существует интересный аналог этого рассказа в Центральном Китае. Известно, что жертвоприношения большим рекам были широко распространены в тех местах не только во время наводнения, когда измученное население не знало никакого иного способа остановить мощь и гнев вод, кроме как принести жертву – обычно ребенка, бросив его в расщелину в стенах, которые защищают берега реки, а также во время ежегодной церемонии. И что интересно, в китайской литературе это упоминается не как регулярно соблюдаемый обычай, а лишь как эпизод в связи с губернатором, который будто бы запретил этот жестокий ритуал. Имеющийся у нас текст был написан в дохристианские времена, и это событие имело место, предположительно, за сотню лет до его написания. Но современный фольклор сохранил этот лейтмотив в буддийском изложении. Рассказ в древнем тексте сообщает нам, что в некоем регионе колдуны каждый год отдавали богу реки в жены юную красивую девушку. Эту девушку, одетую в прекрасное свадебное платье, сначала торжественно передавали богу, а потом ее сажали на плот, сделанный из легкого материала и трав. Она плыла на нем вниз по течению реки до тех пор, пока плот вместе со своей жертвой не тонул в стремнине на виду у жрецов и населения. В это место приехал недавно назначенный губернатор, который осудил этот обычай и нашел хороший способ навсегда положить конец этому жестокому представлению. Он сначала отправил в воду колдунов, чтобы уведомить бога реки о скором появлении его «невесты». Когда колдуны, что естественно, не вернулись, выполнив свою задачу, губернатор убедил население, что приносить в жертву девушку нет необходимости.
В современной – буддийской – форме эта история, которую рассказывают в связи с праздником середины лета, выглядит так:
«В одном местечке – не помню, где – был пруд с лотосами. Каждый год в июне и июле цветы лотоса раскрывались и были размером с человеческую голову. В них было нечто удивительное: цветы поднимались из вод ночью и исчезали рано утром. Никто не мог этого объяснить. Более того, когда кто-то клал что-либо на цветок, предмет тоже исчезал в воде.
Так вот, жил-был монах, который знал об этом, а также знал скрытую причину происходящего. Он сказал жителям деревни: „Этот цветок лотоса связан с Западным раем; это лотос-трон, подобно тому, на котором обычно сидели будды прошлого, настоящего и будущего. Если человек высоких достоинств сядет на этот цветок, он попадет в Западный рай Будды“. В течение нескольких дней мужчины и женщины этого городка слушали рассказы об этом, и вот к пруду пришло много людей старше шестидесяти лет; они садились на цветы, которые переносили их в Западный рай.
Так продолжалось несколько лет. Много, очень много стариков и старух попали в Западный рай благодаря цветам лотоса. Однажды мать местного чиновника праздновала свой шестидесятый день рождения. Она тоже слышала эту историю и решила отправиться в Западный рай. Она сказала своему сыну: „Сынок, я похожа на всех других женщин. Они все поднимаются в рай. Теперь мне тоже шестьдесят лет, и я не хочу больше ждать. Я решила отправиться завтра. Надеюсь, что ты живешь честно и готовишься к жизни в мире ином. Я буду смотреть на тебя из рая, и это будет для тебя утешением“.
Когда чиновник услышал эти слова, его будто поразил удар грома. Служанка его матери рассказала ему историю про лотосовый пруд. Но, услышав ее, он сказал: „Матушка, как же ты могла поверить в эту байку? Постарайся забыть ее. Я хочу, чтобы ты прожила здесь, в этом мире, еще несколько лет, и не позволю тебе уйти“. Но его мать рассердилась и сказала: „Ты притворяешься районным чиновником, но даже не знаешь, как следует обращаться со своей собственной матерью. Каждый сын, дочь и жена рады узнать о том, как их родители могут попасть в Западный рай, а ты хочешь помешать мне уйти. Ты меня совсем не любишь?“
После этого ее сын мог лишь ответить: „Прости меня, матушка, прости. Я принесу тебе сейчас хорошей еды и приготовлю все, что тебе может понадобиться для путешествия в рай, и ты сможешь уйти“. Но прежде чем он закончил говорить, женщина его прервала: „Мне ничего не нужно. В Западном раю я буду находиться в стране Будды, а там не нужно есть или пить. Единственное, что я хотела бы взять с собой, это трость для ходьбы и немного ладана. Но распорядись приготовить паланкин, чтобы я могла отправиться завтра рано утром до восхода солнца“. Чиновник пообещал сделать это и ушел на службу.
Он размышлял обо всем этом и придумал план. Попросил своих слуг и служащих пойти и собрать столько мешков извести, сколько смогут; их всех он привез на берег пруда. Ночью туда также прибыли два корабля, груженные известью. Огромный цветок лотоса, поднявшись на несколько футов над уровнем воды, только-только раскрылся. Чиновник велел слугам высыпать один мешок извести за другим в этот цветок. И цветок открывался и закрывался, пожирая один мешок извести за другим, пока вся известь не достигла Западного рая.
На следующее утро чиновник со своими сыновьями и их женами и многими другими людьми сопроводил свою мать к пруду для отправки в рай. Но когда они добрались до места, где находился лотосовый пруд, к ним приблизилась толпа. Люди сказали им: „Лотосовый пруд превратился в большую реку, огромную змею“. Реку – саму змею – зарубили слуги чиновника. Они рубили ее три дня и три ночи и нашли три бушеля пуговиц – пуговиц от одежды тех стариков и старух, которые думали, что попадут в рай. Известь все еще дымилась и горела в желудке животного. Теперь люди знали, что цветок лотоса был не чем иным, как языком ужасной змеи…»
Шестьдесят лет – это большой цикл китайской хронологии, и жизнь должна соответствовать этому циклу; человек не должен жить больше одного цикла. Река или пруд должны получать своих жертв в летнее время – время большого праздника. Первобытный лейтмотив любви и смерти более древнего сказания исчез и уступил вере в рай Будды. В наши дни бог в виде извивающейся змеей
