как Ричарду удалось ловко ускользнуть после убийства Мэри Кей Пирс, испепеляющая ярость впервые в жизни утихла. Он чувствовал, что контролирует свои действия и наконец-то может быть спокоен впервые с тех пор, как умер его отец, и мать привела домой кривоногого продавца. Изнасиловать Мэри было бы лучше, в этом не было никаких сомнений, но убийство стало совершенно другим видом удовольствия, какого он никогда раньше не испытывал.
Насилие и секс сосуществовали в его жизни и раньше, но между ними никогда не было прямой связи.
Изнасилование всегда доставляло ему больше удовольствия, чем секс, потому что было лишено внутреннего конфликта, который вызывал у него секс по обоюдному согласию, и потому что насилие давало ему ощущение власти над женщинами – в его глазах они контролировали весь мир. Но удовольствие от причинения боли женщине было для него чем-то совершенно иным, новой вселенной потенциальных наслаждений, в которую он только что вступил.
Тем временем он планировал улучшить отношения с Мартой, не запятнанной его темными побуждениями. Она может стать для него идеальной заменой матери, если только он избавится от ее мужа.
Прошло пять дней, а Ричард слонялся по дому, выпивая ровно столько, чтобы унять головную боль, но все равно заставляя всех чувствовать себя немного неуютно. Его попытки подлизаться к Марте ни к чему не привели. Она не понимала, почему он так стремится завоевать ее расположение, и его назойливые заискивания чаще всего раздражали. В отличие от его настоящей матери, Марта не была обязана любить Ричарда, и постоянное присутствие этого странного мужчины в доме уже переходило все границы – даже без его постоянных странных попыток заставить сестру проявить заботу.
Любые потуги завести диалог Джин встречал пустым взглядом, что Ричард начинал принимать за признак агрессии. Единственными, кто был близок ему по возрасту и хотел поговорить, оказались племянницы. И Джин, словно ястреб, не спускал с них взгляда, следя за тем, чтобы дочери уходили в свою комнату, прежде чем он отправится на работу.
Одиночество снова начало преследовать Ричарда. Отношения с сестрой, которые он себе воображал, обернулись полным крахом, ему отказали в обслуживании в баре из-за нехватки денег, и у него началась ломка от отсутствия в его организме полудюжины запрещенных веществ, которых он больше не мог купить. Он снова приближался к критической точке, и внутреннее давление, толкавшее его к насилию, нарастало, просто ожидая выхода.
Джин молча следил за Ричардом на протяжении всего этого периода, наблюдая, как растет его разочарование. Ему хотелось немедленно выкинуть этого человека из дома. На шестой день пребывания в доме Ричард пробудился от неглубокого сна на диване в гостиной из-за резкого толчка. Джин, только что вернувшийся с ночной смены, впервые обращался непосредственно к нему:
– Вставай. Я нашел тебе работу.
У Ричарда были наготове все обычные отговорки, но Джин оборвал его сразу же:
– На корабле есть постоянная работа для крепких парней. У тебя есть все, что нужно, не так ли?
До начала семейной жизни Джин служил в Военно-морском флоте США, и многие из его старых друзей перешли к гражданской жизни в торговом флоте. За это хорошо платили, и такая работа давала людям, как Ричард, место, где можно жить вдали от любых опасностей или соблазнов суши. По мнению Джина, это было идеальное решение, и он потихоньку советовался с друзьями о дальнейших шагах.
Не в силах отказаться от скрытого вызова своему мужскому достоинству, Ричард в течение нескольких минут встал, оделся и сел в машину. Джин не мог поверить, насколько все оказалось просто. Чтобы выйти в море, требовалось разрешение, подписанное береговой охраной. В офисе у Ричарда сняли отпечатки пальцев, провели медицинский осмотр и сфотографировали для получения лицензии ученика моряка. На следующий день он смог забрать документы и начать искать место в центре занятости Национального морского союза, непритязательном здании в районе Джеффри-Мэнор в Чикаго, всего в одном квартале к востоку от ряда из шести кирпичных домов, которые позже окажутся в центре жуткого внимания всей страны.
Имея на руках доверенность и справку о состоянии здоровья, Ричард был на шаг впереди большинства других мужчин, ищущих работу. Он сразу же нашел место на «Кларенсе Б. Рэндалле», крупнотоннажном судне для перевозки руды, остановившемся в Чикаго по пути вверх по реке.
«Рэндалл» отплыл 30 апреля, и Ричард смог перевезти все свое имущество на борт в одном мешке. Он поцеловал сестру в щеку, выдержал сокрушительное рукопожатие Джина, а затем поднялся по трапу к ожидающей команде мужчин с суровыми взглядами, которые только и ждали, когда он допустит ошибку, чтобы заменить его в следующем порту. Прием однозначно не был теплым, но для Ричарда это точно была не самая худшая ситуация.
Поначалу жизнь на корабле давалась Ричарду нелегко. Он не привык, чтобы ему диктовали каждый шаг, даже в тюрьме у него было больше свободы.
Это была та самая дисциплина, которой всегда недоставало в его жизни, и в окружении других мужчин, вдали от всегда преследовавших его соблазнов, Ричард внезапно почувствовал себя трезвым, внимательным и уважаемым.
Фоновые помехи в его сознании наконец-то снизились до более терпимого уровня. Головные боли, которые определяли его хаотичное существование, больше не преследовали его каждый час бодрствования, мучая только во сне. Это был тот образ жизни, который мог бы сделать его если не нормальным, то по крайней мере приспособленным к обществу. Знание, что он должен делать в любой момент, что он служит цели более высокой, чем низменная погоня за очередным мерзким моментом удовольствия, его вполне удовлетворяло. Впервые окружение начало формировать из него нечто большее, чем он был раньше. Он начал расти как личность, учиться и постепенно становиться лучше.
3 мая, всего через несколько дней после отплытия, вмешалась судьба. Как будто вселенная не могла терпеть лучшую версию Ричарда, желавшего перестать быть монстром. Он не явился на запланированную смену, поэтому капитан послал одного из матросов вниз разбудить его. Ричарда нашли свернувшимся калачиком на полу в каюте, поразительно горячего на ощупь. На борту не было врача, но у членов экипажа имелось достаточно опыта, чтобы стало очевидно: новобранец страдал от какой-то болезни и горел в лихорадке. Ричард лежал едва в сознании, согнувшись пополам от боли, и с трудом мог говорить. Его аппендикс раздулся до размеров грейпфрута и был готов лопнуть. С немалым недовольством судно остановилось, и начальство вызвало вертолет, чтобы больного моряка забрали. Его доставили по воздуху на полуостров Кьюинау в Мичигане,
