(мать, отец, дети, бабушки и дедушки). Тем не менее отдельная семья не могла быть полностью самостоятельной. По причине исключительной суровости климата и недостатка пищевых ресурсов семьи собирались в небольшие группы, чтобы облегчить совместную охоту, рыбную ловлю и сбор других продуктов питания. При охоте на тундрового карибу инуиты использовали многие из приемов атабаскских племен. Общими усилиями отряды охотников загоняли стада либо в озера и реки, где с каяков их добивали копьями, либо в тесные каменные загоны, где животных ожидали охотники с луками и стрелами. Зимой обитавшие в центральной и восточной Арктике инуиты охотились на льдинах на тюленей, используя метод «дыхательных лунок», который требовал небольшого числа охотников и собак. Собаки находили по запаху «дыхательные» лунки тюленей, многие из которых затем закупоривались, чтобы вынудить тюленей плыть к другой лунке, у которой ожидал один из охотников, стоявший на куске шкуры карибу позади преграды из снежных глыб, защищавшей его от ледяного арктического ветра. Весной тюленей выманивали на льдину охотники, ложившиеся на бок и подражавшие их движениям.
Китобойный промысел требовал совместных действий множества охотников. Больших китов били гарпунами, однако одним из наиболее ценных видов китов в Центральной и Восточной Арктике был небольшой белый кит (белуха), который появлялся у кромки морских льдов поздней весной, обычно оставаясь в неглубоких прибрежных водах заливов и устьях рек. С выгодой используя известные им повадки белухи, охотничьи отряды загоняли в ловушку и забивали копьями целые стаи этих животных. Совместные усилия требовались и для того, чтобы осенью выловить побольше арктического гольца во время осеннего хода рыбы, и большинство охотничьих групп сооружали поперек рек, впадавших в море, одно-два каменных заграждения.
В период охоты или сбора продуктов питания их участники сплачивались вокруг любого лидера, способного организовать такую деятельность лучше других. Главным исключением из подобной практики временного лидерства был глава поселения, первостепенной задачей которого была организация экипажей лодок для морского китобойного промысла. В дельте реки Маккензи эта должность переходила по наследству от отца к сыну, а в Квебеке она принадлежала людям, которые владели умиаком, были выдающимися охотниками и имели в своем роду статус, позволявший контролировать большое число родственников мужского пола. В других случаях за пределами семьи обычно не было формализованного лидерства.
В инуитском обществе мужчины устанавливали узы пожизненного товарищества. Они делили между собой ресурсы, а иногда и жен и гарантировали друг другу обоюдную поддержку и защиту. Описывая в 1821 г. свадебные обычаи инуитов-карибу западных районов Арктики, Джон Франклин отмечал: «Относительно брака эскимосы [инуиты], кажется, придерживаются восточного обычая. Как только рождается девочка, юноша, который желает заполучить ее в жены, приходит к палатке ее отца и предлагает себя в качестве будущего мужа. Если его принимают, то дается обещание, которое считается официальным обручением, а девочка отдается своему нареченному мужу по достижении положенного возраста». Помимо этих альянсов важной особенностью в целом общества инуитов был дележ; чтобы убедиться в его существовании, имелось множество формальных и строго нерегламентированных способов.
Прежде всего, существовали правила распределения добычи после совместной охоты и рыбной ловли, тогда как обрядовые действия также обеспечивали раздачу членам группы скудных ресурсов.
До вторжения европейцев церемониальная жизнь инуитов была очень насыщенной, и для проведения празднеств и обрядовых процедур обычно обустраивали особые места или иглу. Самым распространенным был праздник плясок под барабан, во время которого мужчины по очереди плясали под стук большого барабана, внешне похожего на тамбурин, и пели каждый свою песню. Песни могли быть связаны с судьбой исполнителя или могли иметь сатирический характер, отчасти они служили способом выплескивания негативных эмоций. Во время этих плясок и по другим поводам инуиты принимали участие в играх и спортивных соревнованиях, от которых получали огромное удовольствие, в особенности от борьбы и кулачного боя, а также соревнований на демонстрацию силы.
Они разделяли присущую всем группам коренных народов Канады веру в то, что все предметы наделены душой или в них обитают духи. Чтобы не потревожить души пойманных животных или рыб, и до начала охоты, и после нее соблюдались ритуалы табу. В качестве посредников между общиной и миром духов выступали шаманы, однако в отличие от прочих индейских народов Канады они не были объединены в братства; кроме того, у инуитов отсутствовали хорошо разработанные религиозные церемонии, подобные Празднику мертвых, Пляске Солнца или зимним пляскам обитателей Западного побережья.
Простирающаяся от арктических широт до Западного и Восточного побережья Канада накануне начала контактов с европейцами была миром, в котором туземцы выработали тесную духовную и материальную связь с землей, конечно, сильно варьирующуюся в зависимости от географии и климата. Хотя различия в образе жизни аборигенов, обособленно живущих в самом сердце разных районов, были глубоки, в приграничных зонах эти различия становились менее четкими. Такое смешение и размывание культуры явилось результатом продолжающейся миграции племен, сезонных занятий, которые требовали от групп людей перемещений на новые места, и торговых контактов между регионами. То обстоятельство, что племена различных регионов смешивались друг с другом на границах своего обитания, очень облегчало европейцам исследование и первоначальное освоение страны. Европейцы могли легко пересекать границы обитания племен и вскоре поняли, что на любой территории могут рассчитывать на помощь туземцев, чтобы хорошо приспособиться к окружающей среде и узнать, какие богатства способна принести эта земля.
Вторжение европейцев
Разрушение исконного жизненного уклада туземцев явилось результатом европейской экспансии внутрь Североамериканского континента на четырех фронтирах, и захватчиков было много: на берегах залива Св. Лаврентия обосновались французы; по берегам Гудзонова залива и залива Джеймс — англичане; в Северной Мексике и на американском Юго-Западе — испанцы, а на Западном побережье — испанцы, англичане, русские и американцы. Каждый фронтир существенно отличался друг от друга. Тем не менее на всем континенте контакты проходили одинаковые, легко распознаваемые стадии.
На Восточном побережье первые встречи аборигенных племен с мореплавателями были эпизодическими, и устойчивые контакты начались только в самом конце XV в. после исследовательских экспедиций Джона Кабота. На берегах Гудзонова залива и залива Джеймс эти связи возникли только через 150 лет, начиная с плаваний Генри Гудзона[74] в 1610 г. На Западном побережье они начались в 1774 г. — почти на три века позднее, чем на Восточном, когда испанец Хуан Хосе Перес Эрнандес[75] направился на север от Калифорнии и достиг островов Королевы Шарлотты.
Обычно между этими первыми встречами с европейцами и началом регулярных контактов на всем побережье проходило какое-то время — едва ли более 10 лет на Западном берегу и 50 лет в районах Гудзонова залива и залива Джеймс. Как только регулярные
