я смогу контактировать с Уолтером, если захочу о чём-то спросить.
«Думаю, они сами выйдут на контакт» — это всё, что я мог сказать.
Прежде, чем мы закончили обсуждение, человек с объёмной чёрной бородой — профессор университета на Среднем Западе, отдалённо напоминающий Оливера Сакса[49] — отметил, что Уолтер шёл со мной на контакт трижды: один раз на парковке и дважды — на заднем дворе моего дома. Он предположил, что будет разумным вернуться туда, если захотим передать им информацию. При этом все остальные не должны находиться на газоне. Мы признали это вполне логичным предложением.
«А как быть с камерами наблюдения?» — спросила женщина, выступавшая ранее — «Может, Баллоки будут против того, чтобы за ними следили?»
«Следить не за чем» — напомнил я ей — «Разве что за тем, как я разговариваю сам с собой».
В конце собрания меня предупредили, что я должен позвонить Майку или председателю как только Баллоки выйдут со мной на связь.
День близился к концу. Мне следовало посетить ещё одно совещание. В мозговом центре собралась группа, отвечающая за мою подготовку к речи. На этот раз цвет стен был голубым, а за столом сидела другая группа «экспертов». Я уже был измотан и почти не слушал дискуссии. Председателем был психолог с нервным тиком, который специализировался на публичных выступлениях. Также присутствовали раввин[50] и комедиант, которые должны были научить меня лучше контактировать с аудиторией. Подозреваю, дискуссия была увлекательной, если вы любите шутки про то, что умершим людям ставят клизмы, потому что они «не могут навредить». Я тоже пару раз пошутил, но, похоже, неудачно. Под конец собрания участники пришли к заключению, что мой страх перед публичными выступлениями совершенно нормален, что завтра эксперты поработают над моей дикцией и подачей. Идея была в том, чтобы внушить мне уверенность, что я могу хорошо выступить где угодно, даже в ООН. Я сонно кивнул и собрание закончилось.
На пути из трейлера Майк привычно подбодрил меня: «Думаю, мы провели время с пользой. Согласен? Многого добились. А завтра будет ещё лучше, если удастся узнать, чего конкретно Уолтер от нас хочет».
Я ничего не сказал, кроме «Ну что, позвонишь утром?».
«Нет. Давай ты позавтракаешь с женой, а потом придёшь в трейлер к семи тридцати?»
«Сегодня я буду спать как мертвец».
Очевидно, Майк шутки не понял. «Надеюсь. Завтра тебе понадобится много сил».
Мы пожали руки и ушли из Мозгового Центра в направлении дома. Казалось, он в сотни миль отсюда. Я пробежался по траве в надежде, что Уолтер не станет меня караулить. Мне нужен всего один вечер до того, как весь ад вырвется на свободу. Прежде, чем я вошёл, Флауэр выбежала из дома и прижалась к моей ноге. Я почесал её по голове и бокам, и она помчалась по двору, вынюхивая след пришельцев.
Баллоки, очевидно, пока не были готовы сообщать о каких-либо требованиях. Может, они заметили, как я устал. Так или иначе, меня больше никто в этот вечер не беспокоил, и мы с Карен с удовольствием пообедали любезно предоставленной Дядей Сэмом[51] пищей. Я почти заснул за столом с чашечкой кофе, когда Карен сообщила мне несколько новостей: снова звонили мои сыновья Уилл и Фред, дочка Дженифер, двое внуков, Сигелы и ещё пара друзей и соседей. Конечно, не обошлось и без звонка моего зятя Стива, профессора астрономии. Я задумался о друзьях и детях, отметив, что в одиночестве мы точно не умрём. Впрочем, Стива интересовали только пришельцы: он наверняка надеялся выведать у Уолтера информацию об устройстве Вселенной. Подозреваю, что Баллокам плевать на карьеру Стива, но обещал Карен поговорить с ним, когда появится возможность. К тому времени было уже десять часов, и впереди ждал новый тяжелый день. Я попросил жену рассказать каждому о том, что происходит, не вдаваясь в подробности.
«Может, хотя бы внуку позвонишь?»
«Только если ты наберёшь номер и подержишь трубку у моего уха».
Я отдал Флауэр последний кусок десерта, и Карен проводила меня к моему мягкому креслу в гостиной. Когда она набрала номер и протянула трубку, я уже спал.
Проснувшись через пару часов, я обнаружил себя в любимом кресле под пледом, который Карен связала почти сразу после выхода на пенсию. Было полвторого ночи, но я чувствовал себя выспавшимся. Неожиданно ко мне подошла Флауэр, села и посмотрела по сторонам. Кажется, она что-то услышала. Я прислушался, но вокруг была тишина.
«Привет, доктор. Как спалось?»
У меня волосы на спине встали дыбом. «Где вы?»
Уолтер проигнорировал вопрос.
«Ты готов?»
«Для чего?»
«Пришло время поработать».
«А чем я по-вашему занимался все эти дни?»
«Вот что ты скажешь перед Советом Безопасности ООН: „У нас есть ровно один год на то, чтобы остановить убийства“».
Мой мозг заработал с бешеной скоростью. Так и знал, что услышу нечто подобное, но теперь, когда Уолтер всё же произнёс это, происходящее показалось нереальным. Как будто тебе сказали, что у тебя неизлечимая болезнь и тебе остался год жизни.
Интересно, он имел в виду полное уничтожение всего? Даже жучков и брокколи? Или только убийство людей? И на какой срок?
«Попытайся расслабиться, доктор. Напряжение вредит твоей физиологии. Мы ведь разумные существа. Конечно мы предпочли бы увидеть, как вы прекратите убивать всё, что имеет нервную систему, но мы понимаем, что за год вы не успеете. Поэтому мы облегчим задачу: с момента, когда ты выступишь перед ООН, мы ожидаем, что за двадцать четыре часа не будет убито ни одного человека. Случайности не в счёт».
«Тебе понятны наши требования?» — добавил Уолтер с гортанным рыком.
Я всё понял. Во всяком случае, мне так показалось. Но кое-что беспокоило меня даже больше: «А что случится, если мы не сможем пройти это испытание?»
«Ты уже знаешь ответ».
«Как вы нас уничтожите?»
«Это не имеет значения».
«Да, это точно. Извиняюсь».
Его тон слегка смягчился (или мне показалось): «Извинения приняты».
«А если справимся — мы свободны?»
«Доктор, ты снова шутишь?»
«Вы же сказали остановить убийства ровно на сутки».
«Это только первый шаг. Если он не удастся, остальное не важно».
«А остальное — это что?»
«Тогда вам будет дан ещё один год на то, чтобы перестать убивать не только людей, но и животных. Вам нужно продержаться всего сутки».
«И это всё?»
Последовала пауза, во время которой Баллоки, несомненно, размышляли над моим уровнем развития и способностью верно истолковать их слова. В конце
