Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
что нашли бриллианты. Страшное зрелище человеческого тщеславия, заблудившегося до безумия».
Э. Мане. Мальчик с вишнями 1859. Музей Галуста Гюльбенкяна, Лиссабон
Мане и Моне… На картине «Мастерская» они обсуждают работу своего друга Базиля.
Эдуард Мане. Элегантный, в руках длинная кисть. Сзади него чернобородый мужчина в черной паре – Клод Моне. В профиль к нам высокий, долговязый Фредерик Базиль, автор полотна «Мастерская».
Через несколько месяцев по окончании картины «Мастерская художника» была объявлена Франко-прусская война. Живописец Базиль записывается добровольцем в полк зуавов. 28 ноября 1870 года он был убит в сражении при Бон-ла-Роланде. Кстати, Мане в эту войну служил в национальной гвардии под началом известного художника Мессонье, Ренуар был кирасиром, Дега – артиллеристом.
Самый скромный из персонажей «Мастерской» – Эдмон Метр. Это большой друг Базиля, музыкант-любитель. Вот и сегодня, пока друзья говорят о высоких материях и спорят, он тихо наигрывает на фортепьяно любимого Шопена.
Гудит печь, еле слышна мелодия шопеновской музыки. Сочно и уверенно звучит голос Мане:
«Краткость в искусстве – это и необходимость, и элегантность. Человек, кратко выражающийся, заставляет думать; человек многословный надоедает. Старайтесь всегда совершенствоваться в направлении все большей краткости…Передавая лицо, ищите большие световые и теневые плоскости…все остальное естественным образом добавится, и зачастую добавлять придется очень мало. И затем, развивайте свою память. Ибо природа никогда вам не даст ничего, кроме справки. Она словно перила, препятствующие вам впасть в банальность. Нужно оставаться господином и делать то, что нравится. Не надо заданных уроков, нет, не надо уроков!»
Взгляните на «Флейтиста», до чего ярко выражает этот небольшой холст основное кредо Мане – краткость, предельный отбор, простоту и классическую точность рисунка и цвета.
Э. Мане. Дама за туалетом 1878. Музей Ордрупгаард, Копенгаген
Обобщение и краткость…
– Помилуйте! – воскликнет читатель. – А где вы видите в этом холсте приметы новаторства? Это превосходное полотно, под которым мог бы подписаться сам Франсиско Гойя или любой другой классик.
Мысль эта закономерна. Ведь Мане, сколько ни глумились над ним современники, в своем искусстве опирался на школу великих реалистов – Веласкеса, Рубенса, Гойи. И сегодня кажется бесконечно странным весь пафос преследования Мане.
К. Писсарро. Оперный проезд в Париже 1898. Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, Москва
Может быть, после прочтения строк Теодора Дюре нам станет яснее любовь буржуазного зрителя парижского Салона XIX века к посредственности.
«Ах, как это плохо нарисовано!» – в течение тридцати лет это говорили о Делакруа.
«Но это совсем не закончено! Это только наброски!» – вчера еще это был постоянный припев по поводу Коро.
«Ах, мой бог, как эти люди уродливы, какие ужасные типы!» – это резюме мнений буржуа о Милле и т. д.
И так будет продолжаться с господином Мане до тех пор, пока публика, свыкнувшись с этим соединением достоинств, не примирится с ним и не начнет высмеивать какого-нибудь вновь появившегося художника.
Но вернемся в последний раз к «Мастерской».
Глядя на респектабельных молодых людей в строгих черных парах, в белоснежном белье, беседующих об искусстве, читатель вправе задать вопрос: где же видны та нищета и лишения, которые преследовали представителей нового движения художников?
Вот строки из писем Клода Моне:
«Я полагал, что, быть может, вы будете настолько добры и придете мне на помощь, так как положение у меня отчаянное и, что самое худшее, я даже не могу работать. Не стоит говорить вам, что я готов сделать все, что угодно, и за какую угодно цену, лишь бы выкарабкаться из этого положения и иметь возможность сейчас начать картину для следующего Салона, чтобы опять со мной не повторилось подобной истории».
Однако некий Уссей, к которому адресовано письмо, видимо, не купил у него картины.
Но непризнание, нужда не останавливали мастеров. Не внимая хуле и поношениям, изо дня в день они упорно работали. Огромный, непрестанный труд талантливых мастеров, изучение классиков и, главное, работа на натуре – непосредственно на открытом воздухе – дали возможность за сравнительно короткий исторический срок открыть новую красоту.
Пробить путь к солнцу.
…Наконец, на бульваре Капуцинок была открыта первая выставка, которая дала начало и название новому движению. Сегодня жутковато читать отчет о первой выставке молодых художников, написанный бойким пером некоего Луи Леруа из газеты «Шаривари» за 25 апреля 1874 года.
«О, это в самом деле был напряженный день, – писал критик, – когда я рискнул отправиться на первую выставку на бульваре Капуцинок в обществе господина Жозефа Винсента, художника-пейзажиста, ученика Бертена (академист. И. Д.), получавшего медали и награды при нескольких правительствах! Неосторожный художник отправился туда, не подозревая ничего плохого, он полагал, что увидит там картины, какие можно увидеть везде, хорошие и скверные, больше скверных, чем хороших, но не чуждые некой художественной манере, культуре формы и уважению к старым мастерам.
Увы, форма! Увы, старые мастера! Мы больше не хотим их знать, мой бедный друг! Мы все изменили!
Войдя в первую комнату, Жозеф Винсент получил первый удар перед «Балериной» господина Ренуара. «Как жаль, – сказал он мне, – что художник, обладающий известным пониманием цвета, не умеет рисовать, ноги его балерины похожи на ее газовые юбки».
Нет нужды цитировать всю статью, наполненную дешевыми остротами и глупостями. Но вот строки, которые оставили в истории искусства гроша не стоящее имя Леруа.
«Что изображает эта картина? Взгляните в каталог:
«Впечатление. Восход солнца» (картина Клода Моне).
– Впечатление – так я и думал. Я только что говорил, сам себе, что раз я нахожусь под впечатлением, то должно же в ней быть заложено какое-то впечатление… а что за свобода, что за мягкость исполнения! Обои в первоначальной стадии обработки более законченны, чем этот морской пейзаж…»
Итак – виват, месье Леруа!
Весь Париж только и говорил тогда о вашем «открытии».
«Импрессионисты» («импресьон» – впечатление)… Это слово начало свою бессмертную жизнь с вашей легкой руки.
Э. Дега. Автопортрет 1854. Музей Орсе, Париж
Эдгар Дега
од 1862-й. Ничем особо не примечательный в истории французского искусства XIX века.
Можно сказать, жизнь шла своим чередом. В роскошных ателье маститые корифеи Салона писали свои шикарные многометровые и малогабаритные холсты, заранее вставленные в дорогие лепные золотые рамы. Целый сонм искусствоведов, критиков, репортеров, «знатоков» отражал каждый шаг рождения новых «шедевров» салонного искусства Франции.
Вот несколько строк, рисующих то время: «Венера» Кабанеля, выставленная в
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
