подогнулось так, что пятка чуть ли не упиралась в ляжку. И что-то упругое и горячее не позволяло ей разогнуться. К тому же, под спину ему попалось что-то мелкое или колючее — должно быть (отколовшиеся кости), мелкие кварцевые камешки, которыми здешние места изобиловали.
Иванушка не выдержал — заерзал на земле, чтобы хоть как-то избавиться от этого непонятного удобства. И невольно чуть приоткрыл глаза.
Мертвяки по-прежнему склонялись к нему и как бы его обнюхивали, но — что за притча? — ни один из них купеческого сына так пока и не укусил. Их безглазые рожи склонялись к самому лицу Ивана, рты раззявились, и, кабы у мертвяков имелась слюна — они бы уже обмусолили ею всего Иванушку.
«Почему они ни нападают? — была первая мысль купеческого сына; и лишь во вторую очередь он подумал: — Так что же это — я всё еще жив?!»
И второе предположение напугало его настолько, что он едва снова не зажмурился. Но тут обложившие его мертвяки начали шевеление. Да нет — не просто шевеление: они начали отступать от него! Правда, поначалу тех, кто неловко пятился от Иванушки, сменяли другие. Но и они, проведя свой диковинный ритуал с принюхиванием («Чем же они принюхиваются — носов-то почти ни у кого нет?»), теряли к Иванушке интерес и торкались обратно, врезаясь в толпу своих собратьев. И все они своей дергающейся походкой устремлялись в одну сторону: к воротам кладбища. Иванушка запрокинул голову и увидел: прутья ворот по-прежнему обматывает цепь.
«Значит, Зина уже успела выйти, — подумал купеческий сын. — И застопорила створки, как я ей и велел».
Вот только — времени закрепить их, как следует, поповской дочке явно не хватило: цепь держалась, что называется, на соплях. И в любой момент могла спасть наземь — открывая мертвякам дорогу в город. Если вдруг они передумают и перестанут осаждать одну только калиткк.
Купеческий сын, продолжая недоумевать — почему его не сожрали? — попробовал перекатиться набок, чтобы подняться на ноги. И даже вздрогнул, когда услышал невероятно знакомый звук: недовольный кошачий мяв. Только тут Иванушка понял, почему его правой ноге было жарко и почему он не мог её разогнуться: его ногу подпирал своей рыжей спиной сидевший подле него Эрик. Его пушистый хвост захлестывал Иванушкину лодыжку.
— Рыжий, ты вернулся… — прошептал купеческий сын — и с удивлением ощутил слезы на своих глазах. — Эти твари тебя унюхали — потому и отступили!..
И кот — словно подтверждая эти слова — отлепился от Иванушкиной ноги, встал на лапы и сладко потянулся, словно после сна.
Ивана Алтынова больше никто не удерживал, так что и он встал в полный рост. Но, едва он сделал это, как от ужаса его чуть было не стошнило: Зина никуда с кладбища не делась! Она стояла возле самых ворот — вжималась в них спиной. И неловко взмахивала перед собой Иванушкиной махалкой — описывала ею в воздухе неровные дуги.
Иван даже не знал, заметила ли девушка, что он поднялся с земли: всё её внимание приковали к себе нападавшие. А подать голос он не решился: если бы он отвлек её хоть на миг, в Зину тут же могли бы вонзить клыки (псы) ходячие покойники. Уж она-то явно показалась им съедобной — в отличие от самого Иванушки!
И тут порядок необходимых действий возник в Иванушкиной голове с такой ясностью, что он даже не поверил сам. Это у него-то, кто даже в гимназии не сумел выучиться, родился такой план? Однако медлить было нельзя.
Иванушка устремился к калитке погоста, распахнул её и выскочил за чугунную ограду. А в следующие миг уже стоял возле ворот — у Зины прямо за спиной.
— Только не оборачивайся и не дергайся, — произнес он ей в самый затылок. — Просто продолжай их отгонять — сейчас я тебя вытащу.
И в два взмаха руки он размотал на прутьях ворот цепь, а потом резко ворота распахнул. Двое мертвяков еще успели потянуться к Зине — один даже ухватил её изломанными пальцами за кисейных рукав платья. Однако Иван Алтынов уже рванул девушка на себя, и она буквально упала ему на руки. Но — махалку с тряпицей на конце она при этом так и не бросила!
Купеческий сын опустил Зину спиной прямо в пыль — на грунтовую дорогу, что вела к погосту.
— Ты цела? — быстро спросил он, слоняясь в ней. — Они тебя не покусали?
— Нет. — Зина глядела на него снизу своими огромными черными глазищами, которые выражали даже не страх — непередаваемое изумление. — Но я думала — они сожрали тебя!
Однако Иванушка уже не слушал её. Он метнулся обратно к воротам — возвращать на место цепь. Он опасался, что всё-таки не успеет вовремя: сколько-то мертвяков всё-таки вырвется наружу. Но нет: линию, что разделяла мир живых и мир усопших, ни один из них так и не пересек. Иван обмотал цепью воротные прутья раз десять, а потом поспешил к калитке и запер её на ключ.
Впрочем, кое-кто всё-таки сумел просочиться наружу: Эрик Рыжий вальяжной рысцой подбежал к Иванушке и с мурчаньем потерся о его правую ногу. Кот не выглядел напуганным, напротив: имел вид победительный и залихватский. Иванушка нагнулся, чтобы погладить его, и только тогда — по длинной косой тени от собственной руки — понял: солнце скатилось почти что к самому горизонту.
Глава 7. Внучка ведуньи
1
— Тебе нужно без промедления бежать за помощью! — Иванушка повернулся к Зине.
Та сидела на земле, подтянув колени к груди, и тихо, беззвучно плакала. Иванушка подумал: будь он чуточку поумнее, он знал бы, какие слова ей сказать, чтобы её утешить. А так — всё, что он смог: подойти к ней, усесться рядом с ней на дорогу и неловко обхватить её одной рукой за плечи. Эрик Рыжий покрутился с ними рядом, а потом уселся на траву чуть в стороне. Утешать он тоже явно не умел — как и его хозяин.
Зина не отстранилась от Иванушки: повернулась к нему и уткнулась носом в его рубаху — изгвазданную мертвяками, уже не белую, а серую с грязными разводами. И купеческий сын ощутил у себя на груди тепловатую влагу.
— Твой отец остался там, — сквозь слезы произнесла поповская дочка.
