class="p1">– Я же тебе говорил уже, – отвечает ему охотник. – Церен сказала помочь тебе, значит, я помогу. Больше ничего мне не нужно платить.
«Ах, ну да… Церен, конечно же!».
– Идти надо, – наконец говорит Шубу-Ухай; он взваливает на плечи рюкзак, закидывает сверху баклажки с водой, – если они за нами пошли, то первый склон уже одолели.
– Я покурить хотел, – с сожалением замечает уполномоченный.
– Сейчас не нужно курить, – отвечает ему охотник. – Когда ходишь, не нужно курить, – он начинает новый подъём. – Я сам люблю курить. Когда хорошая охота – курю, когда выпиваю – курю, когда дома живу – тоже курю, а на охоте не курю.
И Горохов с ним согласен:
«Когда ходишь, не нужно курить».
***
Всё, они остановились.
– Впереди, кажись, опять колючка, – говорит Шубу-Ухай откуда-то из темноты.
Горохов ничего ему сказать на это не может. Он глядит на часы: стрелки на люминесцентном циферблате показывают без тринадцати два. Дальше идти нет никакой возможности. Луна ушла вправо, за огромную гору, и тут, у подножия, стало темно, нет, скорее черно. Горохов не видит ничего, даже своего проводника, который, судя по голосу, всего на десять шагов впереди него. На уполномоченного то и дело что-то падает, что-то ползает по нему и спрыгивает с него. Он не видит, что это, но надеется, что это безопасная саранча. Горохов устал. По-настоящему. Ещё до того, как они полезли на новую кручу, у него уже тряслись – ну, подтрясывались – ноги. Он даже боялся, что икры может свести судорога. Уполномоченный и припомнить не мог, когда он так уставал. Ему даже воды так не хотелось, как хотелось сбросить рюкзак и присесть на него, или хоть на камень. Или на землю.
– Андрей, а ты его слышишь? – спрашивает Миша.
И уполномоченный сразу понимает, о чем говорит проводник, и отвечает хрипло:
– Да, он почти над нами. Кажется, над нами…
Он и вправду различает среди какофонии ночной жизни монотонный, едва различимый звук моторчика.
– Идти дальше не получится. Тут хоть фонарь включай, а с фонарём – ну какая это ходьба, – говорит Миша – и добавляет то, от чего Горохов начинает тихо ликовать: – Придётся остановиться на пару часов. Рассвет часа в четыре будет, отдохнём малость.
– Да, – соглашается с ним Горохов, – этим сейчас тоже темно.
Во всяком случае, он на это надеется. Хотя… Упрямые, молодые и сильные мужики могут лезть в гору, не взяв с собой много воды, при помощи фонарей. И словно услыхав его мысли, Шубу-Ухай говорит уполномоченному:
– Давай сейчас поглядим клещей, а потом ты сядешь тут, посидишь, а я чуть спущусь вниз… На всякий случай, если эти за нами всё-таки идут, так дам тебе знать.
Охотник включает фонарик.
– А ты сам-то отдохнуть не хочешь? – интересуется Андрей Николаевич, с огромным удовольствием скидывая наконец оттянувший ему все плечи рюкзак.
– Я отдохну, отдохну, – обещает ему Миша, осматривая свои штаны с помощью фонарика.
Глава 11
Он заснул почти сразу, как только присел на рюкзак. И проспал… Всего минуту? Или две? Он, ещё не открыв глаза, машинально подтянул к себе обрез, когда кто-то прикоснулся к его плечу.
– Что? – произнес Горохов.
– Светает, – это был Миша. – Поспал часик. Пора идти.
«Светает? Как так, я спал пару минут!».
– Ты поешь, – продолжает охотник. – А пока ты ешь, уже виднее станет – тогда и пойдём.
«Какой светает? Темно вокруг».
Горохов почти ничего не видит в кромешной тьме. Он нащупывает рукой первую попавшуюся баклажку с водой. Долго пьет.
Смотрит на часы.
«Неужели я проспал почти час?».
Ему не верится. И тут он слышит едва различимый в переполненном звуками ночном воздухе звон: дрон никуда не делся. Вот только… На небе сплошная чернота, ни одной звезды.
Облака. Плотные. Тем, кто за ними шёл, если они не оставили это занятие, давалось это движение, скорее всего, не легко. Даже если у них у всех были тепловизионные очки.
Тем не менее нужно было спешить. Уполномоченный лезет в рюкзак и наощупь достаёт оттуда брикет крахмала, маленькую упаковку вяленого мяса дрофы, пакет с тыквенными семечками, начинает всё это быстро поедать. Засовывать в рот и, чуть разжевав, глотать. Теперь, когда глаза, что называется, пригляделись, он начинает различать контуры и вокруг себя. И на востоке стали вырисовываться очертания горы, заслоняющей восход. Миша тоже шуршит пластиком, тоже что-то ест рядом.
«Да… Пора уже солнышку выходить».
Уполномоченный отгрызает от брикета большой кусок крахмала, это основная часть его завтрака, вяленая птица, семечки, хлеб – это баловство, это скорее для удовольствия. Главное, проглотить и запить водой как можно больше крахмала, чтобы энергии хватило на весь день. В идеале ему нужно съесть половину брикета. Но это непросто. Хоть крахмал и подсолен, жевать его особого удовольствия нет. Он запивает съеденное большим количеством воды и снова откусывает кусок от брикета. И вдруг слышит хлопок.
Хлопок этот тихий, доносится откуда-то снизу, но он перекрывает гул насекомых и звон нескольких цикад в воздухе.
Андрей Николаевич перестаёт жевать. Стреляли не близко, но не так уж и далеко.
– Андрей, слышал? – интересуется Миша из темноты.
– Да, – отвечает Горохов.
– Винтовка автоматическая?
– Да. Как моя.
И тут же раздаётся ещё несколько хлопков.
– А, – догадывается охотник. – Видно, на сколопендру набрели или на варана. Это хорошо.
Но уполномоченный ничего хорошего в этом не видит, он не очень уверен, так как звук в степи и в горах распространяется по-разному, тем не менее произносит:
– Миша, нужно уходить.
– Думаешь?
– Они недалеко… Внизу…
– А, тогда нужно.
Андрей Николаевич выпивает ещё воды. А Шубу-Ухай его успокаивает:
– Ты не волнуйся, Андрей, мы поспали, а они всё шли. И ходят они хуже нас, если бы ходили как мы, уже бы догнали. Подъём у них ещё не закончился, они устали.
«Всё так, всё так, вот только…».
– Мы не должны попасть в зону их видимости, – напоминает Горохов. – Между нами должно быть что-то, какое-то препятствие…
– Ага, я помню, у них винтовки, – говорит охотник, он тоже уже закинул свой рюкзак за плечи. – Ну, пошли…
«Чуть не забыл».
Он достаёт таблетку, запивает её водой. Теперь ему нельзя про это забывать. Впрочем, сейчас он чувствует себя неплохо и даже хотел бы закурить, сделать хоть пару затяжек… Но не хочет рисковать. Андрей Николаевич помнит, какое Миша делает лицо, когда он кашляет.
«Курево потом».
Уполномоченный смотрит на часы… Три минуты пятого…Только-только всё вокруг начало приобретать очертания, вырисовываться из сплошного чёрного серыми контурами, а они уже снова шли вверх. И, казалось, каждый
