Перед выездом из третьего отсека депо Максвелл притормозил, вылез наполовину, и, приподнявшись на порожке, взялся за стрелу шлагбаума, подержался. Сел обратно.
— Ритуалы? — усмехнулась я.
— На спокойную дорогу, — абсолютно серьёзно ответил он, и я отвернулась к окну. У каждого были свои заморочки.
Мы молчали в ожидании открытия шлюза. Замигали красные огни. Массивное металлическое полотно, словно гильотина, поехало вверх. Глухая темнота отсека сменилась на многослойные, глубокие сумерки улицы. Мы выехали на освещенную асфальтированную дорогу, параллельно нам из другого шлюза выехала цистерна с дезинфицирующим составом. Мы пропустили их и перестроились на крайний правый выезд. Максвелл ввёл координаты в бортовые компьютер, указав крайней точкой Северный блокпост.
Мимо проносились стройные белые ряды домов первого, второго и третьего района, разноцветица четвёртого и пятого, захололустье и развалины шестого и седьмого, пустота и глушь восьмого и девятого — здесь находилась промышленная зона, дальше за ней предприятия по утилизации отходов и свалка. Мусор образовывался быстрее, чем успевали его перерабатывать — хоть в чём-то наш век не отличался от времён до Катастрофы.
— Всё пытаюсь выбить для нас аэродром, но они там, у себя наверху, ни в какую, говорят, мы слишком близко к океану. Нерентабельно, — презрительно фыркнул Максвелл когда мы миновали территорию, обнесённую колючей проволокой с предупреждающими знаками на столбах. Здесь, в сорока милях от жилой зоны, утилизировалось всё что связано с токсонитом. Я понимала его — час в самолёте, это не восемь в дороге, качество которой зачастую оставляло желать лучшего.
— Как дети? Аура хорошо перенесла вакцинацию?
— Даже говорить боюсь… вроде неплохо. Дион вчера снова ходила во сне. Это она всегда, когда я уезжаю надолго.
В его голосе слышалось чувство вины. Его старшая, Дион, имела класс здоровья С, связанный с неврологическими проблемами, младшие — Амелия и Аура — класс D. Амелия страдала эпилепсией, у Ауры были отклонения в опорно-двигательном аппарате. Класс Е, следующий сразу за D, в нашей системе классификации здоровья был равен инвалидности… Максвелл прикладывал все возможные и невозможные усилия, для того, чтобы восстановить дочерей. Я могла лишь догадываться, какую боль он испытывал, глядя на них — работа в условиях постоянной угрозы отравления отнюдь не укрепляет генофонд, это не было ни для кого секретом. И на фоне этого пропаганда рождаемости выглядела издевательством.
— Чудесные девчонки. Я соскучилась по ним.
В период реабилитации я часто бывала у них. Мне нравилось проводить время с ними. Старшей тогда было тринадцать, младшей шесть, но они были не по годам развитыми. Мы смотрели мультфильмы и делились девчачьими секретами, но я всегда боялась, что я слишком злоупотребляю их добротой. У них была своя семья, свой тесный круг. Никто из них не был виноват что я осталась одна, к тому же, всеми порицаемая.
— Что тебе мешает заходить в гости?
— Я и так слишком часто пользовалась вашим гостеприимством.
— Перестань. У Дион сейчас такой возраст… Мы с Сонорой для неё враги номер один, — он улыбнулся, вспоминая подростковые выходки старшей дочери. — Ей бы не помешала старшая подружка.
— Я зайду.
Я улыбнулась, чувствуя, что успокаиваюсь. Страх проходил, несмотря на возможные риски, мы с нашим уровнем подготовки и обмундированием были в безопасности на любой из территорий. В конце концов, поступая в Академию, я не рассчитывала на долгую и спокойную старость.
— Иен. — Он чуть повернул ко мне голову. — Неужели выжить в Мёртвой зоне возможно? Я поднимала статистику… Каждая единица спецзащиты первого класса А+ на счету, а без неё к океану невозможно приблизиться и остаться после этого в живых. А если и есть у кого врождённый иммунитет, то как это проверить? У нас ведь нет постоянных исследований, никто не берёт эту возможность в расчёт?
— Были единичные случаи…
Максвелл не торопился отвечать, словно собирался с мыслями или решался, говорить или нет. Но, вздохнув, посмотрел на меня строго и внимательно, и решился.
— Это закрытая информация, в официальной статистике ты её не найдёшь. Последний такой случай был двадцать пять лет назад. Тогда ещё семьи военных жили вместе с ними на базах на границе Промежуточной и Мёртвой зон. Одна женщина, жена пилота, пыталась утопиться в океане, не знаю уж, как она туда добралась и почему выбрала такой извращённый способ самоубиться…
— Пыталась? Значит, она выжила?!
У меня заколотилось сердце, я согнулась над приборной панелью, глядя Максвеллу прямо в лицо. Редкие уличные фонари обливали его смуглую кожу желтоватым, неживым светом, ныряли в глубину тёмных глаз. Мне вдруг стало жарко, появилось ощущение, что я что-то упускаю и упускаю давно, и это мучило меня. Я приносила присягу, я готова была отдать жизнь и здоровье ради выживания нашего вида и ничего не хотела взамен: ни почестей, ни шикарного соцобеспечения, ни денег, только немного правды. Я хотела знать, за что борюсь.
— Да, и жива до сих пор.
— Как это возможно?
— Её успели вытащить, она погрузилась по пояс, не нахлебалась, если бы нахлебалась, то всё... — он покачал головой, нахмурился. — Она была беременна. Двойней. Два мальчика. Дети приняли на себя весь удар и тем спасли её. Один плод погиб, второй едва выжил, родился раньше срока с серьёзными отклонениями. Его спасли только чудо и медики из военного госпиталя. А ей хоть бы что, — с досадой закончил Максвелл.
Жаль, что я оставила фляжку в Подразделении. Мне не помешал бы глоток. О чём думала эта женщина? Как ей удалось пробраться так далеко? Как она с этим теперь живёт? У меня в голове роилась бездна вопросов, и я плевать хотела на этику, если ответы на них способны расставить всё по местам.
— С ней можно поговорить?
— Я думаю, это бесполезно. Она не в себе. Она и тогда была не в себе.
Согласна — будучи в здравом уме ни один человек не подойдёт к океану и уж тем более не дотронется до воды.
— Может, у неё был врождённый иммунитет? — Максвелл замолчал, и мне показалось, что он пожалел, что выболтал эти сведения. Я легко дотронулась до его локтя. — Иен, я хочу знать больше. Это может помочь нам.
— Обратись к Браунингу. Думаю, в интересах следствия — если это действительно каким-то образом может на него повлиять, в чём я не уверен — он расскажет тебе больше. Это была его мать.
Не может быть. Изумившись, я прикрыла рот ладонью, вспомнила Браунинга, выходящим из аптеки.
— Но он… он выглядит абсолютно нормальным!
— Да. Сейчас да, но раньше всё было не так, — Максвелл тяжело вздохнул. — Я служил тогда с его отцом. Всё это было у меня на глазах… Врагу не пожелаешь. Врождённого иммунитета у неё не было, насколько мне известно, а вот у Дэмиана есть. Но цена за него слишком высока, не правда ли?
