невозмутимо вздергивает бровь.
— Надо же. Я думал, мы будем вместе пару лет, прежде чем ты попытаешься меня прикончить.
— Очень смешно.
— Я стараюсь.
— Дай руку.
Рэн с подозрением смотрит на меня.
— Зачем?
— Затем, что я попросила тебя об этом.
— С какой целью?
— Ради всего святого, Джейкоби. Делай, что тебе говорят, и дай мне свою чертову руку.
Он подчиняется и делает то, что я ему сказала, но при этом дуется, как капризный ребенок.
— Ты собираешься сделать мне больно, не так ли? Ай!
Я сделала крошечный надрез в центре его ладони — сантиметр длиной и такой неглубокий, что из него едва сочится кровь. Однако Рэн ворчит так громко, словно я отрубила ему палец.
— Не будь ребенком. Это всего лишь царапина. — Повторяя движение, я делаю такой же порез на ладони своей правой руки и шлепаю ее прямо поверх его руки, так что наши ладони плотно прижимаются друг к другу. — Теперь повторяй за мной, — говорю ему.
— Обычно при заключении кровавого договора обе стороны дают согласие, — мрачно говорит он.
— Я, Рэн Джейкоби…
Парень выгибает бровь дугой. Я пинаю его в голень.
— Ай! Черт! Я, Рэн Джейкоби…
— Торжественно клянусь игнорировать прессу и не высовываться. Клянусь оставаться спокойным и держать кулаки при себе. И что бы ни случилось, я не позволю Уэсли Фитцпатрику и дальше причинять нам ненужные страдания, вечно…
— О, Господи. Я не записывался в драмкружок. И никогда не заучивал реплики. Я уже забыл, как начался этот монолог.
— Рэн!
— Хорошо! Черт! Торжественно клянусь выполнять все, что ты сейчас сказала, в полном объеме, хотя и не могу вспомнить точных формулировок. Но мне кажется, что ты меня немного сковываешь. Что, если кто-то из них похитит тебя? Я что, должен сидеть сложа руки и надеяться, что они когда-нибудь вернут тебя?
— Если кто-то из них похитит меня, то не обращай внимания на все это и приходи спасать меня, — уступаю я.
— А если кто-то из них отправит тебя в больницу?
— Я не попаду в больницу. Журналисты не нападают на людей, у которых хотят взять интервью…
Меня прерывает стук в дверь номера. Словно подозревая, что кто-то из журналистов уже проник в отель, Рэн топает через гостиную и с такой силой распахивает дверь, что та едва не слетает с петель. Он бы немедленно забыл о своем обещании, если бы в коридоре стоял репортер; вторжение в частную жизнь было бы для него непосильным испытанием. Но, к счастью или, скорее, к несчастью для меня, человек, стоящий у нашего номера, не журналист. По крайней мере, пока.
Пакс Дэвис — это олицетворение урагана пятой категории. Парень словно высасывает весь кислород в коридоре. До нашего с Рэном отъезда в Европу он отращивал волосы, но сегодня его череп свежевыбрит. Его темные брови сведены вместе в напряженной гримасе, которая доминирует над всем его задумчивым выражением лица. Он одет в толстое черное шерстяное пальто в стиле милитари, оставленное расстегнутым, показывая черную рубашку на пуговицах и черные парадные брюки. Черные кожаные ботинки дополняют его наряд, делая Пакса похожим на человека из шпионского романа.
Парни смотрят друг на друга в течение нескольких секунд, прежде чем Рэн скрещивает руки на груди и тяжело вздыхает.
— От Вирджинии до Массачусетса десять часов езды. Не думал позвонить по дороге?
— Я снимался в Нью-Йорке с Калланом. Оттуда всего три с половиной часа езды, придурок. И нет. Я не думал звонить. У меня на уме были куда более важные вещи.
— Разве ты не должен фотографировать осеннюю листву или еще какую-нибудь хрень?
Пакс обнажает зубы, издавая хриплый звук, который, как мне кажется, должен был означать смех.
— Ты забавный ублюдок, не так ли?
— Ага.
Пакс упирается руками в дверной косяк.
— Ты меня не впустишь?
— Нет.
— Почему?
— Потому что ты пришел сюда без приглашения, а я планировал трахать свою девушку в течение следующих трех часов.
В этот момент Пакс замечает тонкую полоску крови на ладони Рэна. Он быстро переводит взгляд на меня, и видит кровь и на моей руке. На его лице появляется шокированная улыбка.
— Охренеть! Я всегда думал, что у вас двоих супер-ванильный секс. — Он проталкивается мимо Рэна в номер. — Похоже, я вас недооценил. — Он плюхается на диван, закидывая ноги на журнальный столик. — Нужно ли напоминать вам, что в последний раз, когда я поселился в отеле и хотел немного тишины и покоя, вы двое явились без предупреждения и испортили мне отличные выходные…
— Э-эм, прошу прощения? — вмешиваюсь я. — Мы ничего не портили. И мы привезли девушку, в которую ты был влюблен, повидаться с тобой, когда вы оба были слишком упрямы, чтобы признаться даже себе в своих чувствах друг к другу. Кстати, ты до сих пор не поблагодарил нас за это.
Взгляд Пакса переходит на меня. Он прищуривает глаза.
— Благодарю, — говорит он.
Подождите, это был сарказм? Вот ведь ублюдок. Клянусь богом…
— Ты не вовремя. — Рэн остается у двери в номер, держа ее открытой, как будто действительно ожидает, что его бывший сосед по комнате уйдет по собственной воле. — Сегодня вечером мы переезжаем в новый дом. Неужели тебе больше не к кому приставать в ближайшие пару часов? У меня нет времени…
— Как самонадеянно. Кто вообще сказал, что я пришел к тебе?
— Разве нет?
— Нет, вообще-то, — самодовольно говорит Пакс. — Я пришел к ней.
Естественно, я и есть та «она», о которой идет речь. Он дергает головой в мою сторону, и Рэн отходит от двери, позволяя ей закрыться, и занимает оборонительную позицию передо мной.
Пакс недоуменно вскидывает бровь.
— Почему у тебя такой вид, будто собираешься вызвать меня на поединок по армрестлингу?
— Если ты пришел сюда, чтобы написать какую-то дерьмовую статью о Фитце, то можешь забыть об этом на хрен.
— Какого хрена? — Пакс вскакивает на ноги. О-о-о, Господи, выражение его лица выглядит не очень хорошо. — О чем, черт возьми, ты говоришь? При чем тут Фитц?
— Он раздувает шумиху в тюрьме, пытаясь добиться отмены приговора, — разъясняю, присоединяясь к разговору. Возможно, если я буду вовлечена в разговор, здравомыслие возьмет верх. — К нам в парке подошел репортер. Он сказал, что будут и другие.
— У меня нет никакого интереса писать хоть что-то о гребаном Уэсли Фитцпатрике. Мне этого мудака хватит на три жизни. — Пакс хмуро смотрит на Рэна. — Я должен вырубить тебя на хрен за то, что ты даже предположил, что я пришел сюда за этим.
Возвращаясь в Нью-Гэмпшир, я видела, как по-разному
