и я подумала, что они оба вышли, но тут послышались шаги.
Хаким, присев на кровать возле меня, вдруг провел пальцем по моей щеке. Его мимолетное прикосновение снова обожгло кожу, а сердце заколотилось как бешеное, и я чудом сдержала нервный вздох, который сразу разрушил бы мое прикрытие для подслушивания.
– Лучше бы ты оставалась в своем мире, – прошептал он, вновь касаясь моего лица.
Поддавшись порыву, я распахнула глаза, мгновенно об этом пожалев.
– Ты… – скорее выдохнула, чем произнесла я, встретившись с парой невероятно красивых и таких знакомых глаз, яркий цвет которых, как и во снах, напоминал мне о морозном небе.
Хаким замер, словно мраморное изваяние, все еще касаясь пальцами моей щеки.
– За что ты так ненавидишь меня? – прошептала я.
Что-то промелькнуло в его глазах, и он хотел ответить, но тут в комнату ураганом залетел Брайс, вынудив старшего брата мгновенно одернуть руку, и момент был упущен.
– Лив, хвала Богам, ты очнулась, – обрадовался блондин так искренне, что я не сдержала улыбки. – Хак, ты чего тут расселся?
– Прости, что добавляю хлопот, – извинилась я, краем глаза наблюдая, как Хаким поднимается и отходит в сторону. – Обычно я не склонна так реагировать на плохую погоду.
– Никаких хлопот, – заверил Брайс, расставляя на небольшом прикроватном столике дымящуюся чашку и кусок пирога на тарелке. – Это нужно выпить и съесть. Вот увидишь, тебе сразу станет лучше.
– Даже не сомневаюсь, – улыбнулась я, усаживаясь поудобнее, и взяла чашку. – Твои напитки творят чудеса.
– Хаким предложил помощь с… той твоей штуковиной, – нагло соврал мне Брайс и глазом не моргнув. – Возможно, мы скоро узнаем, как ты тут оказалась.
– Мне повезло, что твоему брату так не терпится отправить меня домой, – бросив на старшего испепеляющий взгляд, я невинно улыбнулась Брайсу.
– Кхм… Хак, ты вроде хотел что-то сказать, – Брайс многозначительно покосился на брата.
Сделав вид, что для меня нет ничего интереснее в этом мире, чем мутная зеленоватая жидкость в чашке, я старательно сдерживала себя, чтобы не смотреть на Хакима, чертовы глаза которого въелись в мое сознание.
– Ты права, мне не терпится от тебя избавиться. – Я поперхнулась напитком. – Брайс, жду тебя внизу. Давай уже покончим с этим.
Откашлявшись, я все же подняла глаза, но увидела только его спину. Со злости запустила ему вслед деревянной чашкой, но не успела, и та с грохотом врезалась в стену, оставив на ней мокрое пятно.
Я сама от себя не ожидала такой вспышки и испуганно прижала ладонь к губам.
– Брайс, прости, – прошептала я, вскакивая с кровати. – Господи, я не хотела. Не знаю зачем… Я все уберу!
Да что со мной сегодня? Откуда столько злости? Никогда я не позволяла себе подобного.
– Лив, дыши, – ответил он поразительно спокойно, затем сжал мое плечо и улыбнулся. – Я только жалею, что ты не попала ему в голову.
– Я ведь совсем не такая…
– Тебе будет трудно поверить, но Хаким тоже никогда себя так не вел. Кажется, вы с ним пробуждаете друг в друге… не совсем для вас характерные черты.
– Ты прав, – согласилась я. – Ни за что не поверю, что обычно он душка, каких поискать.
Брайс понимающе улыбнулся.
– Отдыхай, Лив. Я зайду к тебе позже, – сказал он, после чего вышел из комнаты и закрыл дверь, оставив меня наедине с миллионом вопросов, на которые я, возможно, никогда не получу ответы.
Глава 9
Слепая вина
Страх. Боль. Отчаяние.
Я словно тону в этих эмоциях, но они мои лишь отчасти.
Чувствуя на себе десятки осуждающих взглядов, на негнущихся ногах я продолжаю идти вперед, но люди, облаченные в траурный черный, не желают пропускать меня просто так.
Их осуждение сменяется жгучей ненавистью, каждый шепчет проклятия и пытается до меня дотянуться, но мне все же удается их растолкать и выйти вперед.
От увиденного подкашиваются ноги, и я падаю на колени возле открытого гроба, позади которого уже вырыта свежая могила.
Все вокруг окрашено в черный, и единственным лучиком света тут, как и при жизни, является Лилли. Рыжеволосая, одетая в яркое желтое платье – кажется, что подруга просто спит и стоит лишь произнести ее имя, как она откроет глаза и улыбнется мне.
– Лилли… – шепчу я, дрожащей рукой касаясь ее холодной кожи. – Мне так жаль. Умоляю, прости меня.
– Это ты виновата, – звучит справа от меня голос Мэгги.
Оторвав взгляд от Лилли, я понимаю, что нахожусь в окружении моих друзей, но в их глазах все та же ненависть, что и у людей в толпе.
– Как ты могла, Лив? – спрашивает меня Спенсер, осунувшийся и словно постаревший лет на десять. – Это ты должна была умереть, а не она.
– Спенс… я…
– Молчи! – рявкает он. – Не смей ничего говорить. Из-за тебя она погибла.
Рик прижимает к себе плачущую Мэган.
– Ты убила ее.
– Как жаль, – появившийся из ниоткуда Марк нависает над гробом и ехидно улыбается. – Малютка Лилли могла прожить долгую и счастливую жизнь. А ты лишила ее этой возможности, Лив.
– Убийца, – шепчут вокруг все и в то же время никто. – Она убийца.
Я кое-как поднимаюсь на ноги и поворачиваюсь к друзьям, ненависть которых причиняет мне почти физическую боль.
– Я не хотела… Я пыталась помочь ей, но…
– Ты убийца, – говорит Спенсер и как по команде они все надвигаются на меня, вынуждая отшатнуться назад и упереться спиной в грудь Марка, который… смеется.
Он делает шаг в сторону, занимает позицию наблюдателя и широко улыбается, словно предвкушая, как сейчас станет свидетелем чего-то прекрасного и увлекательного.
– Ты убийца, Лив. Теперь все это знают, – он буквально выплевывает эти слова, словно яд. – И теперь ты осталась одна.
– Мэгги… – шепчу я в отчаянии, сквозь слезы вглядываясь в лицо подруги. – Мэгги, прошу, поверь мне.
Но та в ответ лишь качает головой и отворачивается, наградив меня напоследок взглядом, полным разочарования и отвращения.
– Ты еще не поняла? – снова смеется Марк. – Тебе больше никто и никогда не поверит.
Лица друзей перекошены от ярости, и они бросаются на меня.
– Ты должна умереть.
Очнувшись от собственного крика и жадно хватая ртом воздух, я громко расплакалась, даже не подумав, что могу перебудить весь дом. Я все еще слышала голоса друзей и видела их глаза, наполненные чистой ненавистью.
«Это ты виновата».
«Малютка Лилли могла прожить долгую и счастливую жизнь. А ты лишила ее этой возможности, Лив».
Боль разрывала меня изнутри, и я не знала, как вынести ее, как с этим справиться.
«Ты убила ее».
– Я не могу. Это выше моих сил, – мой голос больше походил на вой.
До конца не осознавая, что делаю, и будто не владея больше ни единой клеточкой своего тела, я поднялась с кровати, подошла к туалетному столику и взяла кинжал, который несколько дней назад подарил мне Брайс.
«Это ты должна была умереть, а не она».
Они правы. Лилли не должна была погибнуть.
«Ты убийца, Лив».
Они правы. Я убийца.
«Ты должна умереть».
Они правы. Я должна умереть.
Не отрывая глаз от зеркала, из которого на меня смотрели друзья, ожидающие моего следующего шага, я отбросила в сторону ножны и прижала лезвие к своему горлу.
Все казалось таким странным, ведь это я стояла перед зеркалом и видела в отражении лица друзей за своей спиной. Но при этом я же и наблюдала за своими действиями со стороны.
«Ты должна умереть», – говорили друзья, и я была с ними согласна. Есть только один выход, только один способ избавиться от невыносимой боли и искупить свою вину.
Жизнь за жизнь. Я должна умереть.
Дверь с грохотом распахнулась, и полумрак комнаты озарился ярким светом, но мне было уже все равно. Все мое внимание было приковано к зеркалу.
Я почти вжала острие кинжала в свое горло, когда раздался грозный голос Хакима:
– Что ты творишь?!
Выхватив из моей руки оружие, он отшвырнул его в сторону и, удерживая за плечи, встряхнул меня, как тряпичную куклу.
– Лив, посмотри на меня!
«Ты должна умереть», – шептали знакомые голоса.
– Я должна умереть, – повторяла я, глядя через его плечо в зеркало. – Я убила ее.
Хаким проследил за моим взглядом, громко выругался и, заслонив меня собой, запустил чем-то в туалетный столик, отчего зеркало рассыпалось на множество кусочков.
– Лив, посмотри на меня, – потребовал он, снова встряхивая меня за плечи.
Сознание заволокло пеленой тумана, и я не
