же знаете, эти мужчины, особенно офицеры… Кодекс чести, правила дуэли и всё такое.
– Да, знаю, имел честь сам служить, – вздохнул Столбов.
– Ну, вот, тогда не мне Вам рассказывать.
– Вернемся к Михаилу. Вы предложили Торотынскому не предпринимать ничего и выжидать, пока Медведев сам не успокоится, верно?
– Конечно, подождать, пока Митя угомонится. Может даже переключит внимание с моей персоны на какую другую, более доступную особу. Да, да, я знаю это про него, он всегда был такой. Поэтому я и не понимаю, как могут моё имя с ним связывать!
– А Михаил не такой? – спросил пристав.
– Он совершенно другой, что Вы! Миша – благородный человек, настоящий дворянин и потомок знатного рода. Он папеньке нравится, потому как серьезный.
– Он к Вам посватался, и Ваш батюшка согласился?
– Да, осенью будет свадьба. Я планирую её не здесь, конечно, не в деревне, а в Петербурге.
– Подождите, подождите, – прервал Марию Александровну удивленный Столбов. – Михаил в тюрьме, Вы же в курсе? Ему предъявят обвинение, будет суд!
– Ах, бросьте Вы это, право слово. Через неделю вернется папенька и разберется со всем этим. Миша же не виноват!
– Как так «папенька разберется», не понимаю? Ваш батюшка кто, чтобы разбираться с Торотынским?
– Он тайный советник, – жеманным тоном ответила Мглевская. – У него очень большие связи при дворе.
– Я правильно Вас понял: Вы не волнуетесь за Михаила, потому как Вашему батюшке по силам вытащить его из тюрьмы? И Вы уже обдумываете свадьбу? – Илья Петрович начал сомневаться в душевном здравии собеседницы.
– Конечно, Вы всё верно поняли. Не может же он моего жениха оставить в тюрьме? Как Вы сами думаете, э…?
– Илья Петрович, – подсказал Столбов девушке.
– Да, Илья Петрович. Вы же понимаете всю ситуацию?
– А Вы, Мария Александровна, понимаете, что убит человек, и открыто судебное следствие? Как, по – Вашему, это всё прекратится? Бумаги испарятся, или капитан оживёт?
– Я не знаю как. Папенька это будет делать, – пожала плечами Мглевская. – Может, поговорит с дядей Серёжей.
– Кто такой дядя Серёжа? – живо поинтересовался Столбов.
– Сергей Петрович Ушаков, губернатор здешний. Вы разве не знаете его?
– Знаю, – проговорил Столбов, начиная представлять объем будущих проблем на службе, если они с Трегубовым не разберутся во всём на этой неделе, до приезда папеньки.
– Ну вот, Вы же согласны, что в Петербурге лучше, и гостей можно больше собрать? – снова переключилась на обсуждение свадьбы девушка.
– Конечно, город Петра с проспектами – это не Тульская губерния, – не стал спорить пристав, чтобы не развивать эту тему. – Расскажите мне, пожалуйста, от чего Вы заболели и пропустили тот ужин, где погиб капитан Медведев?
– Отравилась чем-то. Думала, уже умру. Правда – правда! Целый день
выворачивало наизнанку, и горячка была. Такой кошмар был, Вы и представить себе не можете! Даже вспоминать об этом не хочется.
– Но сейчас всё в порядке, надеюсь? – участливо спросил Иван Петрович.
– Сейчас да.
– А какова причина отравления?
– Откуда же мне знать? – удивилась Мглевская.
– А как Вы думаете? Предполагаете, может, что-то?
– Да кто ж знает, может, здесь съела что, а может, за ужином у Миши? Хотя, Анастасия Ильинична у них хорошо готовит, не допустила бы такого.
– Анастасия Ильинична, насколько помню, кухарка у Торотынского? Получается, накануне отравления Вы у них ужинали? А кто ещё был на ужине, не помните?
– Помню, конечно. Шляпниковы, доктор мой, этот директор завода со смешной такой фамилией.
– Сашко? Почему же она смешная? – спросил Столбов, а сам подумал, что на ужине была всё та же компания.
– Просто смешная и всё, – улыбнулась девушка.
– У Вас со всеми хорошие отношения из тех, кто присутствовал? Ни с кем Вы не ссорились?
– Да, конечно! Со всеми всё замечательно! Ни с кем никогда не было ссор, – ответила Мария Александровна. – Только мне кажется, что Шляпникова меня недолюбливает.
– Вот как? И почему же?
– А кто же её знает, – задумавшись, ответила Мглевская.
– Но, Мария Александровна, Вы же умная девушка, – польстил Столбов, – неужели у Вас нет предположений?
– Не знаю, – неловко улыбнулась Мглевская, краснея, – неприлично даже говорить.
– Скажите уж, пожалуйста, дело то серьёзное. Ваш жених в смертоубийстве замешан.
– Может, ревнует, – сдалась Мглевская, – знаете, Василий Иванович иногда на меня такие взгляды бросает… Ну… Понимаете, о чём я?
– Да, понимаю. И это всё?
– Мне ещё эта управляющая, Людмила Павловна, не нравится.
– Почему же?
– Мне кажется, она меня недолюбливает, может, тоже ревнует к Мише. Хотя так смотрит странно на него иногда.
– Как?
– Не знаю… С неприязнью, что ли. И ещё всё время его поучает: что и
как делать. Ещё меня поучать пыталась, но я то быстро её на место поставила. И всё время про эти деньги разговаривает. Ограниченная такая, сразу видно, что из крестьян, ни о чём с ней больше не поговоришь. Всё прибыли и убытки.
– Но разве это не важно? Она же ведёт дела Торотынского, можно сказать, что обеспечивает Вам с ним будущую жизнь.
– Ах, о чём Вы говорите! У Михаила достаточно денег, он богат. Вы, может, этого не поняли?
– Как раз это хорошо понял, – ответил Столбов. – А с директором, у которого смешная фамилия, у Вас какие отношения? Тоже есть нюансы?
– Да нет. Я и видела его всего пару раз.
– А доктор?
– А доктор – это другое, – Мглевская снова чуть заметно и лукаво улыбнулась одними только уголками губ, – мне кажется, что он тоже ко мне в неравнодушных чувствах, но тщательно это скрывает. В возрасте уже, а туда же.
– То есть, другими словами, Вы нравитесь мужской части общества и не нравитесь женской, но в целом, стало быть, без ссор или других эксцессов.
– Как верно Вы подметили! – удивилась девушка. – Я и не думала об этом. Это у Вас профессиональное, недаром Вы – полицейский.
– А вот скажите мне, Мария Александровна, Медведев и Торотынский были родственниками?
– Какими-то дальними. Но знаете, я не удивлюсь, что и я их дальняя родственница. Здесь все друг другу в какой-то степени родственники, за столько то лет все не раз породнились.
– Кто бы мог бы знать все местные родословные? – спросил Мглевскую пристав.
– Не могу знать. Хотя! Может отец Афанасий? Ему, наверное, лет сто. Он всех знает, крестил всех местных помещиков и их детей.
– Благодарю, – сказал Столбов. – Пора мне откланяться.
– Может, останетесь на ужин? – вежливо предложила Мглевская.
– Нет, нет, благодарю, нужно вернуться в город, – Илья Петрович поморщился, начинались головные боли – следствие контузии.
13.
Трегубов встал пораньше. Он хотел расспросить коллег о слежке за народовольцами, пока
