оптимистично — все-таки, несмотря на 14-е место в весеннем чемпионате-обрубке, в команде оставалось немало классных мастеров. Мы верили, что сможем сыграть хорошо.
И первые туры вроде бы не предвещали беды — мы чередовали поражения с победами и никак не были аутсайдерами. Думалось: вот-вот прибавим, можем рассчитывать на Европу.
* * *
А потом как будто произошел надлом. После, как всегда, боевой ничьей с «Торпедо» мы проиграли три встречи подряд — одесскому «Черноморцу», самарским «Крыльям» и «Заре» из Ворошиловграда. И, посмотрев в таблицу и сверившись с календарем, вдруг осознали — должно произойти чудо, чтобы мы остались в высшей лиге.
Почему сверялись с календарем? Потому что все результаты на финише, я уверен (и убедился на собственном примере), были заранее расписаны.
И разбить этот круг мог только Николай Петрович. Но его в команде не было…
* * *
Старостин за весь год лишь раз пришел в раздевалку команды. Было это после матча с «Динамо», который мы выиграли со счетом 1:0.
— Ну, молодцы, прямо как кошка с мышкой играли, — сказал Николай Петрович.
Болельщики обсуждали слухи — мол, Чапая просто не пускают в раздевалку, отношения с главным тренером не сложились. И игрокам, которые были внутри команды, было понятно, что это не слухи, что так и есть.
Придя в команду, Крутиков на первой же тренировке попросил всех в шеренге рассчитаться на первый-второй. Раньше такого не было и я спросил:
— А зачем это надо? Мы и так для двухсторонки поделимся.
— Вы для меня все одинаковые, все равны, — таким был ответ.
* * *
Отношение ко всем было действительно одинаковое, но привело это к тому, что в команде стали появляться не футболисты уровня, условно говоря, Осянина — Хусаинова, а куда ниже. А символом вот такой шеренги на «первый-второй» стал Радий Рахимов, то ли полузащитник, то ли нападающий, пришедший из Волгограда. Он сразу стал появляться в составе и явно не вписывался в игру, но ему все равно доверяли.
«Спартак» во все времена был демократичной командой, где в ходу была не армейская дисциплина, а взаимные подколки. На ТВ в те годы была популярна программа «Музыкальное лото» — крутились 49 шаров в барабане, и тот исполнитель, чей шар вытащат, и поет песню. И часто, представляя того или иного исполнителя, диктор говорил: «Номер такой-то, гость Москвы».
Так и у нас было. Каждый раз, когда волгоградец выходил на поле, наш полузащитник Виктор Папаев говорил: «Номер восьмой, Радий Рахимов, гость Москвы». Эти 49 шаров в барабане стали символом команды 76-го года. Той, откуда из-за неразберихи хотелось уехать. Обстановка в «Спартаке» в 76-м году была нервозной.
* * *
В конце 75-го года тренер киевлян Олег Базилевич звал меня в «Динамо» — я отказался. Следующим был вратарь «Спартака» Саша Прохоров, который в 74-м и 75-м годах был признан лучшим голкипером страны. И он не только согласился, но и вопреки воле федерации, которая не заявляла вратаря, сыграл один матч за киевлян — против тбилисцев.
Впоследствии результат матча был аннулирован, а Прохорова насильно вернули в «Спартак». В команде провели даже по этому поводу комсомольское собрание. Я выступил против того, чтобы Саша играл в «Спартаке», потому как команду он предал. Вратаря оставили, но в Киеве в решающем для нас матче в воротах стоял не он.
* * *
8 ноября «Спартак» сыграл странный матч с «Шахтером». Игру судил арбитр Фардман из Ейска, которому исполнялось 50 лет, — и это был, возможно, последний матч в его карьере.
Он убивал «Шахтер», придумал пенальти в их ворота. Нам было стыдно, но у рефери было, видимо, задание — сохранить «Спартак» в высшей лиге.
Он дает пенальти — Гладилин не забивает, но дают перебить. Кто-то из горняков начал возмущаться, а их левый нападающий Сафонов стал успокаивать — все равно должны проиграть…
Гладилин со второй попытки забил, и мы выиграли 1:0. И стыдно, и смешно — мы вроде бы завелись в той игре, бились поначалу, а соперник просто не понимал, зачем это надо. А потом после стыков начал орать: «Эй, хватит по ногам хлестать… Не бейте, мы и так проиграем!»
И проиграли. Но это уже не спасало.
А ведь в самом начале октября того года мы обыграли «Динамо», в том самом матче, после которого в раздевалку зашел Старостин.
Крутиков тогда, поздравив команду, сказал:
— Ребят, чуть-чуть поднажмем — и до еврокубков недалеко.
— Эх, не вылететь бы, — сказал я тогда.
«„Спартак“, Первая лига!»
И накаркал. 12 ноября в последнем, 15-м, туре чемпионата мы играли в Киеве с «Динамо». Расклад был прост — поражение с любым счетом «выводило» нас в первую лигу. А Киеву победа была нужна для того, чтобы взять серебряные медали.
За 15 минут до конца мы удерживали ничью 1:1, но потом хозяева забили со штрафного, а в самом конце провели и третий мяч. Все, 1:3, мы проиграли…
Последние минуты матча киевская публика пускала словесную «волну». Народ будто мстил «Спартаку» за все проигранные «Динамо» битвы, упивался унижением всегдашнего соперника. Люди встали и начали скандировать: «„Спартак“! Первая лига!».
* * *
Но шансы у нас еще оставались. «Спартак» финишировал с 13 очками, и обойти нас, отправить в первую лигу, мог только ереванский «Арарат», в котором уже не было Симоняна. Матчи даже последнего тура в то время проводились не только не в одно время, но даже не в один день. «Арарат» тоже стоял на вылет, и чтобы обойти нас, ереванцам надо было хотя бы сыграть вничью с «Торпедо», которое уже обеспечило себе золото.
Отношения «Спартака» и «Торпедо» были, мягко говоря, натянутыми. Мы, спартачи, называли их слесарями, они нас — торгашами. Мы понимали, что «Торпедо» сдаст ту игру.
«Арарат» выиграл 1:0 и остался в высшей лиге. Впоследствии, уже в сборной, я «поблагодарил» торпедовцев за «геройство», проявленное в Ереване. Ответом мне было ехидное молчание.
Но, как говорится, никто не забыт, ничто не забыто — и сейчас при встрече я говорю эту фразу тем футбольным слесарям механосборочных работ завода имени Лихачева…
* * *
«Спартак» во все времена был веселой командой. Представьте себе картину — утро после казни, после вылета из высшей лиги мы едем в аэропорт. Наш массажист Юра Алябьев взял в Киев сынишку. Мальчонка утром, не выспавшись, заходит в автобус, а там мужики хмурые сидят. Оттого настроение мальчика еще больше испортилось. Спать хочется…
И в
