— С Катей?.. — уточнил Евгений.
— Как звать, не знаю… — пожал плечами смотритель. — Таблеток своих наглотаются и сюда. Один раз чуть не помер…
— Дальше-то что? — Шишкин подался вперед.
— А дальше этот держиморда бросил доску в кусты, а сам через черный ход сквозанул обратно. В свою «Пещеру»… Сверху-то все видно…
Макс откинулся на стуле, характерно скривил губы, словно отведал прокисшего пива:
— Подставили все-таки, сволочи!
Шишкина больше волновал другой вопрос:
— Ты начальству докладывал?..
Стараясь не встречаться с майором взглядом, Евгений понуро отрезал:
— Нет.
— Почему?!
Красноречивое молчание прозвучало доходчивей любого ответа.
— Понятно…
Операцию «Пещера» наметили на предстоящую ночь. Основная трудность заключалась в скрытном проникновении в клуб, но эту проблему взялся решить Женя Ермолаев. Ему удалось договориться со знакомой уборщицей. Уходя, женщина оставила ключ от черного входа. Оставалось надеяться на то, что охранник не заметит.
Валера и раньше пренебрегал проверкой, а в тот день — тем более. События последних дней внесли в его однообразную жизнь элемент детективного триллера, частью которого он являлся.
В будний день клуб работал до двенадцати ночи. Отвязная публика разошлась час назад, двери «Пещеры» заперты на замок, и только в кабинете Прибылова горел свет. Оперативники расположились за деревьями метрах в двадцати от здания. В небе сверкал месяц в окружении россыпи звезд. Макс ненадолго отвлекся от наблюдения, чтобы полюбоваться природой. От этой ночной красоты замирало сердце, и на мгновение ему показалось, что он и его друзья попали в очень четкую черно-белую фотографию.
Сзади послышались осторожные шаги. Шишкин на мгновение обернулся. Увидев Рогова, снова сфокусировался на объекте.
— Палыч, пора! — негромко произнес Василий.
— С понятыми вопрос решил?.. — Подполковник взглянул на часы.
— Ждут сигнала.
— Тогда пошли.
В этот час трое крадущихся, поминутно оглядывающихся мужчин, напоминали грабителей из бульварного детектива. Виригин взялся за ручку, осторожно потянул на себя, дверь бесшумно отворилась.
— Все в порядке.
— Молодец, Женька!.. — тихо отозвался Рогов. Опера проскользнули в дверь и, стараясь двигаться как можно тише, двинулись по направлению к цели. Им пришлось преодолеть весь зал, прежде чем они добрались до служебного коридора, ведущего в кабинет директора.
Валера докладывал шефу о последних событиях. Предвкушая хорошую премию, охранник пребывал в прекрасном настроении.
— Все о'кей, Артем Сергеевич!
Мало кто знал, что циничный хозяин «Пещеры» верит в глупые суеверия. Он незаметно сплюнул через плечо и постучал по дереву. Пока все действительно складывалось великолепно: питерский мент сидел, свидетельские показания подписаны, обвинение предъявлено…
И все же на душе у Прибылова скребли кошки. Нет, совсем не потому, что он случайно угробил молодого парня. Артема беспокоили питерские опера. Их присутствие в Северогорске нависло над его головой дамокловым мечом, и чем быстрее они отсюда свалят, тем лучше.
Валера бодро продолжал:
— Им наша молодежь такую встречу устроила! Еле ноги унесли. Зуев им после эвакуатор дал, чтоб тачку убрали.
— Скорей бы они, твари, сами убрались…
Прибылов кивнул в сторону сейфа, в котором торчал ключ:
— Ты на всякий случай поосторожнее. И это пока убери…
— А как там наш «папа»? Отошел?.. — осторожно поинтересовался Валера.
— Жизнь заставит… — Артем самодовольно откинулся в кресле.
Дверь тихонько отворилась. В кабинет как-то бочком и очень буднично протиснулись оперативники. Охранник вздрогнул. Прибылов ошарашенно уставился на вошедших, словно к нему на огонек заглянула тень его прадедушки.
— Не помешаем? — дружелюбно улыбнулся Шишкин.
Эмоциональный шок сменился двигательным возбуждением. Артем вскочил с кресла, как будто уселся на раскаленную жаровню:
— Чего вы хотите?!
Валерий потянулся к дубинке. Рогов спокойно откинул полу куртки и похлопал ладонью по кобуре с пистолетом. Рука охранника вернулась на место. Прибылов замер, чувствуя, как удушливая волна страха разливается по всему телу, отзываясь противной дрожью в коленках.
Шишкин ответил на вопрос:
— Вот, хотим поучаствовать.
Он опустился на стул с таким видом, словно зашел поболтать о проблемах российского футбола.
— Хотелось бы вынести на повестку вашего собрания один вопрос.
— Какой? — Артем растерянно опустился в кресло.
Начальник «убойного» ткнул пальцем в Валеру:
— Имеет ли право комсомолец бить чужие машины? Ночью. Доской. В присутствии мертвого хозяина.
— И при этом других подставлять?.. — подхватил тему Виригин.
Копируя интонации ответственного партийного работника брежневских времен, Шишкин строго взглянул на побледневшего Прибылова:
— А вы как секретарь горкома что скажете?..
Ответа он не дождался, зато охранник попытался снова взять нагловатый тон:
— Не понял?!
— У нас свидетели есть! — Свою реплику Рогов произнес с особым удовольствием. Ему очень хотелось посмотреть, как на этой плоской роже появится выражение растерянности, и Василий таки дождался своего звездного часа.
Охранник и его шеф быстро переглянулись. Не поворачивая головы, Шишкин произнес:
— Максим, поищи-ка пока в сейфе бланк протокола.
Виригин двинулся в сторону сейфа. Валера метнулся наперерез, но тут же наткнулся всем своим весом на кулак Максима, изменив направление полета. Потерпевших оказалось двое: охранник молча сполз со стены, а его обидчик взвыл от боли, остервенело потрясая правой рукой. В запале короткой схватки Виригин совсем забыл о том, что многострадальная кисть совсем недавно освободилась от гипса.
— Это провокация! Вы не имеете права без разрешения прокурора! — В последнем жесте отчаяния Артем вскочил с кресла.
Шишкин ни на йоту не повысил голос:
— А мы без понятых и не тронем, — пообещал Шишкин и обернулся к Рогову: — Вася, иди, зови.
Через пять минут в кабинете стало тесно. На руках Валеры тускло поблескивали «браслеты», хозяин клуба, разом постаревший лет на пять, обреченно следил за процедурой обыска, а понятые с удивлением разглядывали странного вида таблетки с таинственными значками.
Сидя в кабинете, в который он еще вчера безуспешно пытался попасть, Шишкин не стал выяснять, почему вдруг так быстро закончился отпуск у следователя — как говорится: не суть. Главное заключалось в том, что Георгий Любимов сидел не в камере, а рядом с ним.
