реальности, как только попадала к другим людям – даже не задумывалась об этом. Переехав в Москву, долго привыкала к мысли, что ее маленькая гордая республика не является центром мира. Когда улетела работать за границу – что и Россия не ось земли, вокруг которой все крутится, а всего лишь один из многочисленных рынков сбыта.
Когда в ее стране начались волнения, она понимала, что система прогнила, что дятлы в лесу не долбят здоровое дерево. Но и последствия таких порывов часто видела в местах, где бывала, и книгах по истории. Особенно в полных иронии мемуарах или учебниках тех стран, где так любят лечить чужие сгнившие стволы вырубкой всей чащи. А после возведением из бревен храмов и военных фортов для ручных теперь, важных птиц, бывших когда-то санитарами леса. Лейла давно привыкла быстро переключаться между реальностями, не зацикливаться. Вот и сейчас главным было попасть обратно домой, а для этого отдохнуть, набраться сил, чтобы помочь доктору найти причины ее временного разлада с миром.
К Лейлиной радости, Даниэль приглашал покататься на яхте еще не раз. Так она познакомилась с индийцем Кришем и его подругой, немкой Ханной, до того безупречной и пепельно-седой, что она напоминала профиль на серебряных монетах. В разговорах Ханна, как правило, улыбалась и только изредка добавляла что-то вроде короткой справки из Википедии, но по настроению могла поддержать любую тему. Криш на ее фоне казался невероятно болтливым и разболтанным, англичане называют таких иногда wibbly-wobbly. Как поняла Лейла, он поставлял то ли оборудование, то ли материалы для клиники доктора Натансона. Немка же управляла небольшой картинной галереей в Хайфе и писала критические обзоры современного искусства для разных журналов.
«У меня нет информации, и я не могу комментировать это», – отрезала она очередную пространную речь Этани об искусстве, чем очаровала Лейлу уже бесповоротно. Было радостно, когда на лодке появлялась эта немка: она была настоящей. Пускай ее цельность иногда и давила, Ханнины черты лица, фигура и одежда были настолько гармоничны и приятны взгляду, что смягчали впечатление. Любая ее даже короткая реплика была намного точней пустой болтовни Этани или других приятельниц и жен друзей доктора, имен большинства из которых Лейла даже не запомнила, путая, кто и кем кому приходился.
Этани часто бывала на лодке, с каждой новой встречей становясь все фальшивей, одинаково медовой с любым встречным. Лейле показалось, что та вела себя так скорее не из коварства, а из желания приобрести хоть какое-то уважение в собственных глазах через симпатию других. Дочь британки, верзила Эмили, плавала с ними еще как-то раз, по-прежнему невозможная. А вот Кармелита на яхте больше не появлялась.
Лейла успела хорошо обдумать первые стычки с медсестрами и гостями на лодке и впредь решила обсуждать только светское и пустое или же молча слушать. Так она могла узнать больше об этом новом мире и сохранить в памяти тот, настоящий. Но как бы Лейла ни пыталась с собой договориться, и пускай многие здесь казались необъяснимо близкими, все вокруг оставалось абсурдным. Даниэль – вот единственное надежное звено. И он поможет найти выход. Конечно, расспрашивать надо аккуратно, не в Лейлиных интересах окончательно прослыть девушкой не от мира сего и провести в клинике следующие годы или даже десятилетия.
* * *
Когда ей разрешили, Лейла стала читать газеты и смотреть телевизор. Он висел на стене с первого дня, но пульт приносили только по ее просьбе, а выбор долгое время сводился к четырем бесконечным видео с терапевтической музыкой и видами природы. Теперь же она могла смотреть любые каналы. По большей части показывали арабских музыкантов и фильмы, иногда что-то на английском, обычно про британские традиции и этикет. Новости почему-то шли редко и были в основном про Палестину, желание всех людей мира жить в этом благословенном крае, уровень счастья жителей, растущее количество судов и грузов в морском и воздушном портах Хайфы. Часто транслировали религиозные службы, премьеры мировых театров, открытия новых ресторанов и местные концерты.
Лейла не нашла ни одного модного шоу, да и, судя по всему, люди одевались здесь нарочито удобно, даже небрежно. Ни слова про туризм, ни слова про терроризм. Шоколад, алкоголь, стиральные порошки или тренинги личностного роста тоже никто не продавал. Зато часто повторялась реклама очередного Триеннале искусств в Хайфе. А вот к интернету доступа так и не было. Все делали вид, будто его нет. В передачах, фильмах и газетах Лейла тоже не встречала упоминаний гаджетов или сети: непонятно, цензура это была или причудливый местный уклад. В Дубае, например, нельзя было пользоваться «Скайпом», в Бутане – курить, на рейсах Саудовских авиалиний – провозить Библию и рождественские игрушки, в США – говорить что-либо о чужих расе, поле или ориентации, если ты сам не принадлежал к какому-то меньшинству. В любом случае отсутствие интернета и новостей об интригах в королевских семьях или странах с ограниченной социальной ответственностью не было поводом опять с кем-то спорить.
Газеты тоже попадались большей частью на арабском, иногда на английском языке. «Палестина готовится к XV Триеннале искусств». Отлично. «Транспортный узел Хайфы признан вторым в мире по совокупности перевозок». Мои поздравления. «Уже к концу года Китай поставит на 20 % больше рабочей силы». Молодцы. «Решена проблема выброса избытков еды в ресторанах Хайфы в священный месяц Рамадан». Окей. «Новая разработка палестинских ученых значительно сократит дорогу по морю». Ясно, что ничего не ясно. «Ежегодные скачки Аскот на Ипподроме Хайфы прошли на прошлой неделе с грандиозным успехом». Замечательно. «Принцесса Беатриче провела очередную встречу книжного салона». Читать длинные статьи до конца не было никакого желания. Похоже, мало что им тут было интересно кроме самих себя. «Пресс-служба правительства Палестины: традиционный Оттоманский бал пройдет в Нью-Яффо». Лейла пролистывала страницу за страницей, по привычке скользя только по заголовкам и фото.
Последний разворот назывался «Международные новости» и был утыкан крошечными заметками почти без фотографий, верстка напоминала рубрику объявлений. «BBC: План на пятилетку перевыполнен, впереди новые достижения и рекорды». «CNN: Группа перебежчиков из Южных Штатов обнаружена на границе с Северными». «RT: Инаугурация российского монарха собрала мировых лидеров». «GN: Северные Штаты и английские социалисты создают международную организацию труда. Требование времени или происки евреев?». «AN: Китай выкупит до 80 % долгов еще трех стран в африканском регионе». «AT: Экономика стран растет, уровень жизни – нет».
Все эти сочетания слов были одновременно и осмысленными, и бессмысленными. Наверное, так проявлялась искаженность восприятия, пусть и временная. Или мир окончательно сошел с ума, пока она
