мать Татьяны узнала о новой работе дочери, то, конечно же, расстроилась. Старикан был вредный и рано дочке таким заниматься. Добыть информацию можно было и другим путем. А что если Егорыч так и не встанет? Что сиделкой на всю жизнь оставаться? Но Татьяна была полна оптимизма. Это хорошие люди долго болеют и мало живут, а плохие наоборот.
Уже в этот же вечер она заботилась о больном. Общение с родственниками сделало старика еще более мрачным. Несмотря на то, что Таня недолюбливала деда, выполнять свои обязанности в пол силы она не могла. Вместе с матерью они навели в доме относительный порядок. Приготовили больному поесть. Полеева не сидела, конечно, целый день у изголовья больного, дел ей хватало. Единственное, что приходилось почаще наведываться, чтобы проследить прием лекарств, покормить и вывести Егорыча в туалет. Учитывая, что жили они по соседству, делать это было не трудно. Решение Полеевой ухаживать за бывшим полицаем еще больше укрепило у молодежи мнение, что Танька не совсем в своем уме. «Парижанка», она и есть «Парижанка». Дед тоже с подозрением отнесся к появлению в доме молодой девушки. В молчанку Егорыч долго играть не стал.
-Тебя, наверное, Ленка подослала? – полюбопытствовал он.
-Какая Ленка? – сделала наивное личико Полеева.
-Невесточка моя, - пояснил дед.
-А почему подослала? Она с мужем предложила мне поухаживать некоторое время за вами.
-Знаю я их предложение. Что им надо? Чтобы я дом на Сашку переписал? Не дождутся, так можешь им и сказать.
-Честно говоря, мне наплевать на ваши семейные отношения. Кому хотите, тому этот дом и переписывайте.
-Тогда почему ты здесь? За деньги? Много тебе обещали? Невесточка, наверное, на обещания не поскупилась. Только ведь не дала ни копеечки. Ведь правда не дала? Наверное, сказала, что после смерти моей заплатит?
-Что-то в этом роде, - удивилась догадливости деда Татьяна.
-Зря согласилась. Не получишь ты ничего, - твердо заявил Егорыч. Татьяна не совсем его поняла.
-Я умирать не собираюсь, и значит, они тебе ничего не заплатят, - объяснил он.
-Да живите вы хоть сто лет, - спокойно ответила девушка.
-А деньги? Разве тебе не нужны деньги?
-Честно говоря, я здесь не из-за них, - призналась Полеева.
-Тогда ради чего? Что тебе Ленка могла еще обещать?
-Да, что вы зациклились на своей невестке? Мне абсолютно другое нужно и не от нее, а от вас, - сказала Татьяна. Старика это заинтересовало. Он ждал продолжения.
-Я в группе «Поиск» в школе работала. Ну, знаете, это такая группа, которая ищет погибших солдат и устанавливает их имена и фамилии, ищет родственников.
-Ну и зачем я тебе? – насторожился Иван Егорович.
-Во-первых, вы участник тех военных событий, а таких осталось не так и много.
-Ты, что не знаешь, кем я был? Или притворяешься? – возмутился больной.
-Конечно, знаю. Об этом вся деревня знает, - хитрила Таня.
-Тогда, какого черта ты ко мне приперлась? Убирайся! Ничего рассказывать я не буду, - заволновался дед.
-Я не сама приперлась, а меня попросили за вами присмотреть ваши родственники, которых вы так ненавидите, - немного соврала Полеева.
-А еще вы даже не спросили, что я хотела узнать, а уже так разволновались. Может грех, какой на душе? – словно следователь спросила девушка, смотря Ивану Егоровичу прямо в глаза.
- Ты не святой отец, чтобы мне грехи отпускать. За свои грехи я сполна хлебнул от советской власти. Не тебе меня судить, - затрясся от возмущения старик.
-Как знать. Может, поговорили бы по душам и легче стало.
Татьяна точно напомнила Егорычу следователя НКВД.
-Не хочу ни каких разговоров. Буду звонить сыну, чтобы нашел замену. Не приходи больше, - раскомандовался бывший полицай.
-Звоните. Может Елена Петровна сама захочет вас доглядеть, чтобы деньги сэкономить, - язвительно ответила Полеева. Старик стал ругаться, и девушке пришлось уйти.
Вечером ей действительно позвонила Елена Петровна.
-Таня, что у вас за конфликт с Иваном Егоровичем? – раздался в телефоне строгий женский голос.
-Он не хочет, чтобы я за ним ухаживала. Честно говоря, я и сама теперь этого не хочу, все ему не так, ни в чем не угодишь. Очень капризный. Да еще ругается. Я к нему всем сердцем. В доме убираю, есть готовлю и такая благодарность! Знаете, мне даже ваших денег не надо. За такую плату терпеть такие унижения? Приезжайте сами и ищите кого-нибудь другого, кто захочет сидеть с вашим свекром, - общалась по телефону Татьяна, передернув некоторые факты. По сути это был форменный шантаж. Оставалось только слезу пустить для правдоподобия. Родственнички у деда, как и он сам, были не подарок, и вести себя с ними стоило соответственно. Невесточка, вряд ли захочет вновь сюда возвращаться.
-А мне он сказал, что вас интересует его прошлое,- послышался новый аргумент.
-Елена Петровна, мне его прошлое не нужно. Я за него замуж не собираюсь. С ним и поговорить то, не о чем. Он все талдычит, что свой дом на вашего мужа не перепишет и что вы собираетесь обмануть меня с оплатой. И так каждый день. Все у него плохие и пройдохи. Мне это порядком уже поднадоело. Я уже сожалею, что согласилась на это безумие, - сгущала краски Полеева.
-Дома на меня тоже ругаются. Тут в институт поступать, надо готовиться, а я у старика сижу. Лучше бы на подработку куда - ни будь, устроилась и денег больше и нервы крепче, - жаловалась Татьяна своим работодателям. Расчет был правильный. Можно было и денег немного больше заработать и Ивана Егоровича через сына приструнить, если конечно невестка не захочет найти новую сиделку. После такого потока жалоб оппонент затих. Елена Петровна переваривала полученную информацию. Затем в микрофон послышались какие-то не ясные голоса. Скорее всего, телефон прикрыли рукой. Длилось это не очень долго.
-Танечка, извините, что я так наскочила на вас, - поменялся тон женщины.
-Просто он позвонил Саше и начал жаловаться на вас, а Саша и поверил. Он у меня наивный, доверчивый. Иван Егорович далеко не идеал и верить всем его бредням не стоит. Наш договор остается в силе. Я даже решила увеличить вам гонорар, но с условием, что вы продолжите ухаживать за свекром. У Саши начался новый бизнес-проект, и мы просто не в состоянии приехать, чтобы найти нового человека. Да и что это изменит? Он и другого человека съест. А трепать свое доброе имя по посторонним людям, я
