насторожился, подбежал к сестре, попытался узнать, что с ней, но у девочки началась истерика, пока она не закончится, ничего вразумительного мы от нее не добьемся.
— Ну, как вам? — спросил я Лидию, боясь задать главный вопрос, готова ли она переехать и связать свою жизнь с чужими детьми.
— Просто, но чисто, — ответила она. — На зиму надо запасаться дровами, хорошо лес рядом.
— Вы на себе их, что ли таскать собираетесь? Можно ж машину неликвидных обрезков пригнать за две бутылки самогона.
— Где ж я его возьму, самогон-то? У меня вещей-то две сумки. Что успела схватить, уезжая, то мое. Новыми вещами даже еще не обжилась. Так, кастрюля, сковородка, чашка… Пойдем посмотрим, что в кухне есть.
— Позже. — Я указал на рыдающую Светку, вцепившуюся в меня, как клещ.
Но вскоре она отлипла, подошла к дверному проему, обняла межкомнатную перегородку, упершись лбом в дверной косяк, и продолжила выть. Мы смотрели на нее и ждали, когда она успокоится. Ваня устал ждать и пошел включать допотопный черно-белый телевизор, Бузя бросился ему помогать. К их счастью, они застали фильм с Джеки Чаном, который смотрел Борис. Кажется, это «Сердце дракона». И уселись прямо на ковер, разинув рты.
Света обессилила и сползла на пол, прижимаясь к стене и всхлипывая все реже. К ней приблизилась Лидия и прошептала:
— Ну чего ты? Тебе тут не нравится?
Девочка помотала головой и ответила:
— Очень нравится. Очень-очень. Потому и… от счастья. Никто не будет меня бить, если не слушаюсь. Никто не выгонит. Не надо спать под мостом и прятаться от плохих дядек.
Лидия подняла ее и отвела на диван, приговаривая:
— Никто не будет тебя бить и выгонять. Все уже хорошо.
Если скажу кому, что вожусь с сиротами, большинство покрутит пальцем у виска: нафига, если сам еще не упакован? Потому я не распространялся о таком своем занятии. А сейчас смотрел на Светку, и понимал, что все не зря, все правильно.
Как сложилась бы жизнь этих детей? Скорее всего, мальчики не дожили бы до совершеннолетия, сторчались. Светка бы пошла на дорогу, подсела бы на вещества. Ей очень повезло бы, если бы пригрел какой добрый дядя, любитель молоденькой клубнички. Но это вряд ли, сейчас никому ни до кого нет дела. В груди стало тесно, захотелось выйти во двор и заорать — просто от избытка эмоций, с которыми трудно совладать.
— Пойдем посмотрим, что на кухне осталось, — хрипнул я, отворачиваясь. — Кастрюли, там, тарелки. Вдруг что надо, тогда на блошке куплю.
В прошлый раз я оценивал летнюю кухню бегло, а теперь вник. Отметил, что есть газовый баллон, и он не пустой. Двухкомфорочная плита работает. Есть закопченный казан, сковородка и две черные от времени кастрюльки. Приличные вилки-ложки бабка Тимофея, видимо, увезла, и остались страшные ржавые или алюминиевые с гнутыми зубьями. Но всяко лучше, чем есть руками из котелка. Позже куплю приборы поприличнее. Тарелки тоже были — разнокалиберные, в основном щербатые — кто ж добро-то оставит новым хозяевам?
Но на первое время мои подопечные были обеспечены всем необходимым. Лидия сделала обход и сказала:
— Жить можно. Купаться есть где. И вот, титан, пусть и ржавый. Спасибо тебе, Павел. Сколько тебе лет?
— Пятнадцать в феврале.
— Мальчик еще совсем… Зачем это тебе? Зачем тебе мы?
Я ушел от ответа и спросил главное:
— А сами-то вы что думаете? Будете жить здесь или останетесь у себя? Детям все-таки нужен присмотр, а я учусь и не смогу их контролировать.
— Конечно останусь, — улыбнулась она. — Если пригласишь.
— Конечно приглашу!
— Я живу в крошечной комнатушке, за одной стеной алкоголик, за другой — наркоманы. На кухне столько тараканов, что скоро буду посуду выносить вместе с едой. Это просто спасение. — Радость вмиг сошла с ее лица, и она проговорила: — Вот только не передумаешь ли ты? Вдруг решишь продать этот дом…
— Да я его ради вас и купил…
Не хотел говорить, само вырвалось.
— Зачем это тебе? — повторила она.
— Я так хочу. Считаю правильным. Принимается ответ?
— Странно, — проговорила она. — Ну ладно, буду думать, что так и есть. Надо же во что-то верить…
— Так и есть, — кивнул я и предложил: — Давайте я помогу вам разгрузить сумки.
Справившись и еще раз убедившись, что все в порядке, я укатил на базу с легким сердцем. Получилось! Сироты пристроены, я обзавелся собственной недвижимостью, ну красота же ведь! Радость аж распирала меня, хотелось поделиться ею со всем миром.
В подвал я спустился, улыбаясь, но лишь увидел наших — и сразу почуял неладное. Чабанов мрачно играл в приставку, Минаев за него болел, Боря с Каюком наблюдали. Завидев меня, Кабанов переглянулся с Ильей, Памфилов толкнул в спину Минаева, тот вздрогнул.
Гаечка с Алисой уставились на меня с надеждой.
Минаев потух, отвел глаза. Памфилов будто бы незаметно снова его толкнул. Ян виновато обернулся к Илье, шагнул мне навстречу и проговорил, косясь в сторону:
— Паш, мы тут поговорили и решили переголосовать. Ну, за Инну.
Ага, понятно. Недовольные старшаки, Илья, Кабанов и Памфилов, надавили на воздержавшихся, чтобы они изменили решение.
— Так не делается, — отчеканил я, готовый отражать нападение.
— Почему это? — спросил Памфилов с наездом. — Чего это ты тут распоряжаешься, вообще-то это подвал Ильи!
Гаечка вспыхнула и крикнула:
— А ты чего права качаешь? Только пришел и начал всех подговаривать! — Гаечка указала на Памфилова пальцем. — Ден всех подговорил, я видела!
Я проговорил спокойно:
— А потом, когда разосретесь из-за девчонки, снова переголосуем? Есть правила, надо их соблюдать.
— Почему ты так сильно против Инны? — спросил Кабанов. — Хорошая же ведь девчонка, умная, не шлюха какая-то.
Не шлюха. В будущем таких будут называть девочками эскорта.
— Вырубай приставку, — скомандовал я Чабанову, он отложил джойстик.
— Разговор назрел, — продолжил я. — Вижу, что, если не расставить все точки где следует, потом это может вылиться в серьезную проблему.
— Раскомандовался, — проворчал Памфилов.
— Напоминаю, что летом толстяка взяли только потому, что твой дед так захотел и поставил ультиматум, — сказал Илья.
Ну вот только с ним конфронтации не хватало! Но если сделать, как они хотят, будет еще хуже, потому я запасся терпением и объяснил:
— Напоминаю,
