Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
нигер”. А потом указал своим большим мясистым пальцем на меня и сказал: “Ты вот вроде достаточно худой”. Я повесил штаны, которые выжимал, на веревку, перед тем как пойти к нему. Потратил на это столько времени, сколько мог, потому что он явно был из тех, что ждут, что я побегу. Что буду глядеть на его великую, здоровую белизну с благоговением. Я пошел к нему, и собаки пошли со мной, хлопая ушами и водя большими черными глазами по сторонам. Довольные, как свиньи в дерьме. “Бегаешь хорошо, пацан?” – спросил Кинни. Я посмотрел на него; его лошадь была большой и темно-коричневой, но с красным отливом. Казалось, можно было увидеть, как кровь кипит прямо под ее шкурой – река крови, стянутая кожей, петляющая между мышцами и костями. Я всегда хотел себе такую лошадь. Я стоял достаточно близко к Кинни, чтобы он видел, что я подошел, но достаточно далеко, чтобы он не мог пнуть меня. “Да”, – ответил я. Кинни снова засмеялся, но в этом смехе звенело острое лезвие. Потом он устремил на меня свои голубые глаза и спросил: “Но знаешь ли ты свое место?” Сдвинул свою винтовку так, чтобы ствол был направлен на меня. Как глаз огромного черного Циклопа. Что бы он там ни думал о моем месте, я ответил:
“Да, сэр”. И немного возненавидел себя за это. Один из псов лизнул мне руку. “Ты им нравишься —, сказал Кинни, – а мне как раз нужен еще один верный пес”. Я ничего не сказал. Животные всегда тянулись ко мне. Мама рассказывала, что однажды оставила меня, совсем еще маленького, не старше месяца, спеленутым в корзине у курятника во дворе. Она зашла в дом за оселком для ножа, а когда вышла, одна из коз лизала мое лицо и руку. Будто знала меня. Так что я просто смотрел на макушку Кинни, на его пушистые светлые волосы. Он посмотрел на мою шею и сказал: “Поехали”. Затем повернул свою лошадь, тронул ее и ускакал.
Однажды мы десять миль шли по болоту по следам одного боевика до заброшенной хижины, и я видел, как Кинни прострелил тому голову с двухсот ярдов, видел, как взорвалась голова боевика. Солнце уже садилось, когда Кинни его пристрелил, так что мы разбили лагерь возле ручья. Небо заволокло тучами, и ночь была вдвое чернее чем обычно, с огромными комарами. Мы зажгли костер, все заключенные, работавшие с Кинни и собаками, пристроились поближе к огню. Все, кроме меня и Кинни. Я обмазался грязью, чтобы отваживать комаров. В дыму его лицо расплывалось, но я все равно чувствовал, как он смотрит на меня из темноты. Понял, как только он прервал свою историю о том, как женщина-шериф поймала его в Арканзасе и отправила обратно в Парчман в последний раз, а потом сказал: “Я бы никогда не обидел женщину; и они это знали”. А потом его взгляд оказался устремлен на меня. И я на него ответил. “У всех есть свой предел, после которого человек ломается”, – сказал он. Я вспомнил Ричи, возящегося в земле со своей мотыгой. “У каждого”, – сказал Кинни и выплюнул жевательный табак в огонь.
Просыпаюсь уже в полдень; Леони успела свернуть с трассы. Согласно атласу, следует ехать по шоссе 49 дальше на север, в самое сердце Миссисипи, затем съехать и проехать еще немного, чтобы добраться до тюрьмы, которую Леони отметила на карте штата черной звездой, но мы уже не едем по карте. Проезжаем мимо продуктового магазина, мимо мясной лавки. Просевшее здание с плоской крышей и выцветшей вывеской: “Лес оптом”. Здания встречаются все реже, а деревья все чаще, пока мы не оказываемся у стоп-знака, и вокруг нас только деревья и ничего больше. После перекрестка асфальт сменяется каменистой грунтовкой.
– Ты уверена, что знаешь дорогу? – спрашивает Леони у Мисти.
– Уверена, – отвечает та.
Дождь прекратился, и воздух размыт туманом. Мисти открывает окно и высовывает наружу сотовый. Вокруг тишина, только постанывает и покряхтывает машина Леони. Высокие деревья стоят, не шелохнувшись. Слева от машины стволы коричневые и здоровые, подлесок редкий. Справа от машины лес выглядит недавно выжженным: стволы наполовину черные, а подлесок густой и ярко-зеленый. Меня поражает статичность пейзажа. Мы – единственные животные, что бродят здесь.
– Ни хрена тут нет, – говорит Леони.
– Если бы у меня был сигнал, я могла бы позвонить ему и успокоить тебя, но мы слишком далеко в глуши.
Мисти вытирает свой телефон о край рубашки и прячет его в карман.
– Я бывала здесь с Бишопом. Я знаю, куда ехать.
– А куда мы идем? – спрашиваю я у сидящих спереди.
Леони поворачивается на пол-оборота, чтобы я мог видеть, как она хмурится в сторону Мисти, а потом снова оборачивается на дорогу.
– Надо остановиться ненадолго. Навестить друзей, – кидает мне через плечо Мисти. – Потом снова вернемся на дорогу.
За поворотом деревья вдруг расступились, и мы оказались среди небольшой группы домов. У некоторых облицовка, как у дома Ма и Па, у некоторых – одна изоляция без облицовки. Среди них домик на колесах, который, кажется, уже много лет как не на ходу, обвитый сверху и по бокам глицинией. Кажется, будто у него зеленые живые волосы. Вокруг бегают куры, удирая от собаки, серебристого питбуля с широко раскрытой пастью. Мальчик лет четырех сидит на земле перед ступеньками крыльца дома без облицовки и ковыряется палкой в грязи. На нем детский комбинезон, который больше походит на рубашку, и желтые трусы, а ноги босы. Он вытирает лицо, когда Леони останавливается и выключает двигатель, и кожа его становится из бледно-белой черной от грязи.
– Говорила же, что знаю дорогу, – говорит Мисти. – Посигналь.
– Что?
– Посигналь, говорю. Я не выйду из машины, пока по двору гуляет собака.
Леони сигналит, и собака перестает гоняться за курами, подбегает к автомобилю понюхать колеса и помочиться на них, начинает лаять. Я понимаю, что она говорит. Уходите. Вдох. Прочь! Вдох. Посторонние! Вон отсюда! Кайла просыпается и начинает плакать.
– Достань ее, – говорит Леони, и я отстегиваю ее ремень безопасности.
Маленький белый мальчик машет палкой в воздухе, а затем хватает ее обеими руками, направляя ее на нас как ружье. Его светлые волосы прилипают к голове, вьются у него перед глазами, как черви.
– Бах, бах! – говорит он.
Стреляет в нас.
Леони заводит машину.
– Да ну его, надо оно нам…
– Еще как надо, а ну глуши обратно. Посигналь еще раз.
Леони идет на компромисс. Двигатель она не глушит, но дает еще один гудок, длинный и громкий, от которого Кайла плачет еще сильней и прячет лицо у меня на груди. Я пытаюсь успокоить ее, но она меня не
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
