что он посылает ей в мужья своего неженатого сына. Он не торопился. А бедная Анхесенпаамон подсчитала оставшиеся до прощальной процессии дни, и сердце её замерло в ужасе и отчаянии. Что же с ней будет, если хеттский царь не пришлет к ней своего сына? Что ждет её? Кому достанется великое и прекрасное царство? Не может быть, чтобы была загублена её молодая жизнь. Она снова пошлет письмо хеттскому царю. Она все ему объяснит, и он поймет, что надо торопиться и скорее прислать ей в мужья хеттского принца.
Едва сдерживая слезы и волнение, дрожащей рукой царица пишет новое послание:
«Для чего я стану тебя обманывать? У меня нет сына, а мой муж умер. Пришли мне одного из твоих сыновей, и я сделаю его царем».
Чёрный Лотос и Анху стояли за дверью. Они должны были дать знак, если во дворце появится Эйе. Они знали, что Эйе находится на Западном берегу Хапи и что в эти дни его молитвы Анубису и Осирису должны обеспечить бессмертие фараону. Гонец прибыл тайно, и царица была уверена, что никто из приближенных Эйе не знает о нем. Однако, как только гонец покинул покои царицы, Чёрный Лотос, припав к ногам своей повелительницы, просила написать второе письмо хеттскому царю. Повторить все, что было сказано в письме, врученном гонцу.
― Зачем это? ― спросила царица. ― Я все сделала, и гонец заверил меня, что до конца месяца я получу желанный ответ от хеттского царя. Я сказала, что ответ не терпит отлагательства и что дорог каждый час.
― Все так, великая госпожа, повелительница обеих земель. Все будет по-твоему. Однако мы всегда должны помнить, что Эйе может услышать и увидеть то, что никому не доступно.
― Что же нам делать? Как ужасно все это… А что будет, если Эйе убьет этого гонца и мое письмо не дойдет до царя хеттов?
― Великая госпожа, мой Анху поскачет вслед за этим гонцом, и, если гонца убьют, Анху доставит письмо хеттскому царю. Мы должны позаботиться об этом, иначе уйдет драгоценное время.
― Зови скорее Анху, я на все согласна. Время не терпит. Ты права, Чёрный Лотос. Дай мне новый свиток папируса.
― Пусть Амон-Ра, Птах и богиня Хатор, пусть все боги покровительствуют тебе, ― говорила царица, вручая Анху свое письмо.
Она была так взволнована и озабочена, что позабыла дать своему художнику какие-либо драгоценности, которые могли бы ему помочь в далеком и трудном пути. Об этом позаботилась невольница, бывшая принцесса из страны Куш. Она подняла каменную плиту в крошечной комнате своего бедного дома и вытащила из тайника драгоценный дар царицы ― свое золотое ожерелье. Там же лежали её золотые браслеты, подаренные ей Анху в тот счастливый час, когда они впервые оказались на шумном базаре священных Фив.
― Все это может тебе пригодиться, Анху, ― сказала Чёрный Лотос. ― Твой путь далек и труден. Кто знает, что ждет тебя. Может быть, эти сокровища пригодятся тебе.
― Это все, что у тебя есть, Чёрный Лотос. Зачем же ты отдаешь последнее? Я получил доброго коня из царской конюшни. Ты дала мне с собой еду и воду. Зачем же я буду отбирать у тебя последнее?
― Мне это не нужно, Анху. А тебе это поможет. Ведь нам не пристойно просить у бедной, убитой горем великой госпожи что-либо в дорогу. Тем более не пристойно, когда мы сами предложили ей помочь. Настанет день, когда великая госпожа обретет покой и радость, и тогда она вспомнит о нас и вознаградит, не правда ли, Анху? Возьми и ступай! В добрый час!
Они простились у ворот, где начиналась дорога в страну хеттов. Чёрный Лотос была очень печальна. Когда пыльная туча скрыла всадника, умчавшегося с письмом египетской царицы, она почувствовала, что лицо её мокро от слез.
Скоро ли вернется домой благородный Анху? И что она скажет, если Эйе вдруг спросит о нем?
― Помоги нам, бог Луны и мудрости Тот, ― шептала невольница. ― Ведь Анху единственное мое сокровище. У меня никого нет на свете. Сохрани ему жизнь… или… возьми мою!
Для великой госпожи настали самые трудные дни. Уже сорок раз всходило солнце, освещая навеки покинутый трон Тутанхамона. Уже завершалось сооружение обители вечности. Комнаты дворца были полны вещей, приготовленных фараону для долгого путешествия в царство Осириса. Анхесенпаамон верила, что её великий господин будет вечно жить в полях Налу, и ей хотелось снабдить его всем необходимым со свойственной ей щедростью. Она готова была отдать в руки искусных мастеров всю сокровищницу фараона, если бы рядом не было Эйе. Она вспоминала каждую мелочь, каждую вещь, какая когда-либо нравилась фараону. Она находила его трогательные подарки, чтобы они напоминали ему о ней, о любящей Анхесенпаамон.
Великая госпожа то и дело вызывала к себе управителя работ обители вечности и справлялась, скоро ли будет готова гробница. Но ещё больше её тревожило, хорошо ли хранят тайну люди, воздвигающие гробницу. Она так боялась, чтобы воры не проникли в гробницу и чтобы не оставили великого господина в бедности!
Как-то раз Май, сообщая великой госпоже о строительных работах, показал ей небольшой деревянный ящичек, тщательно завернутый в полотно. В нем лежала фигурка фараона, точно такая, какой она должна быть в своем священном саркофаге. Маленькая скульптура фараона была спелената, как мумия, и лежала на погребальном ложе с львиными головами и лапами. Голова фараона была увенчана Царским уреем. Слева от фараона на ложе сидела птица Ба (дзчла) и прикрывала мумию левым крылом. Напротив, с правой стороны, сидел сокол Ка ― двойник. Он защищал мумию правым крылом. На ложе было вырезано посвящение:
«Сделано слугой, облагодетельствованным его величеством, тем, кто ищет хорошее и находит прекрасное, и делает это старательно для своего повелителя, который творит чудесные дела в обители великолепия, управителем строительных работ по сооружению обители вечности, царским писцом, хранителем сокровищницы Май».
«Сделано слугой, облагодетельствованным своим повелителем, который добывает превосходные вещи в обители вечности, управителем строительных работ на Западе, возлюбленным своим владыкой, совершающим все по слову его, не допускающим ничего ему неугодного, тем, чье лицо блаженно, когда он это делает с любящим сердцем, как вещь, угодную для его повелителя. Царский писец, возлюбленный своим повелителем, хранитель сокровищницы Май».
― Я верю, ты любишь божественного Тутанхамона, ― прошептала царица, и капли слез упали на маленькую скульптуру. Но сквозь слезы она все же увидела надпись на самой фигурке. Она гласила:
«Слова, сказанные фараоном Небхепрура правогласным: „Снизойди, матерь Нут,
