расточительство, а всего-лишь сопутствующие расходы в его деле.
— Если столько солонины отдадим зря — я тебя всем темильским матам научу, головастик! — покачал головой он, а затем хлопнул Любу по плечу. — Ну, за дело!
Люба, Ар и еще несколько человек из каравана выдвинулись в поле, где в последний раз было нападение байлефов. Там, на прокосе, в окружении высоких зарослей окали, они расставили силки, а в качестве приманки оставили добрый кусок солонины, чтобы зверь точно клюнул и спустился вниз. И дальше, на почтительном расстоянии, они затаились в зарослях окали, разведя крошечный, бездымный костерок, на котором подогревали воду в ожидании хищников.
И, как и предупреждал Цуйгот, опасность не заставила себя ждать. Ар вдруг встрепенулся, его заостренные уши дернулись, прислушиваясь к отдаленным звукам, хлопкам высоко в небе. Издалека, кружа над полями окали, быстро приближалась стая огромных летучих мышей, не меньше десяти особей. Кто-то из караванщиков тихо выругался, прошептал:
— И днем летают, сволочи… Следят…
— Тс. Набирайте скорее. — шикнула Люба, плеснув водой на костер, чтобы его потушить.
Твари, кружа над расставленной ловушкой, долго не решались спуститься, словно выжидая, высматривая охотников. Затаившимся оставалось лишь тихо молиться, чтобы план сработал, каждому на своем языке. И, наконец, один из байлефов, оглушительно громко коротко прокричав, спикировал вниз, а спустя мгновение и остальные.
— Вперед! — прикрикнул Ар, вынимая клинок из ножен.
Впереди сливались в одну какофонию крики тварей, хлопали огромные кожистые крылья. К этому моменту один из них уже попал в силки и не мог взлететь, а прочие кружили вокруг него, пытаясь найти опасность. Но опасность в лице Ара, выскочившего из зарослей окали, настигла их первой — черное железо вспороло брюхо одному из них, а другие, сперва взлетев повыше, теперь кинулись на воина с головокружительной быстротой, разинув усеянные мелкими, острыми зубами пасти.
— Скорее там! — выкрикнул он, отбиваясь от них.
Люба бежала в сторону привязанной к земле твари с бурдюком, полным кипятка, а двое из каравана набросились на нее, прижимая к земле. Существо завизжало, пыталось вырваться, укусить, разорвать, но человек и темилец крепко прижимали огромные крылья к земле.
Люба же, упав на колени, принялась привязывать бурдюк с водой к лапе пойманного существа. Затем — нож, маленький надрез, чтобы вода не вытекала, а лишь сочилась по капле, и все было готово.
— Отпускай! — выкрикнула Люба, и караванщики отпрыгнули прочь от твари, а кардиец, взмахнув мечом, перерубил удерживающую ее веревку.
— Ну-ка, пошли вон отсюда! Агрх! — закричал он, почти переходя на рык и неистово, со свистом взмахивая мечом в воздухе. — Пошли прочь!
Раздался визг, захлопали крылья. Пойманная тварь улетала прочь, а за ней еще несколько собратьев. Кое-кто, впрочем, не отступал, но кардиец, еще не выбившийся из сил, точными, короткими тычками ранил сперва одну, затем другую тварь, и те, истошно вопя, падали наземь, колотя крыльями по земле.
— Видишь след? — пытаясь отдышаться, спросила Люба.
— Ага. Возвращайся, я займусь. — буркнул Ар, вглядываясь в небо.
Там, в вышине, медленно падали, растворяясь и охлаждаясь, горячие капли влаги. Кардиец видел их всего мгновенье, но и его хватало, чтобы мысленно прочертить линию, понять, куда летят байлефы, где пытаются скрыться. Мотнув головой, он побежал вслед за ними, пока след был еще свежим.
— Ну уж нет! — возмущенно воскликнула Люба и, подобрав подол платья, побежала вслед за ним.
