Выслушав это, Бар отметил наличие точек соприкосновения в подходах сторон и попросил Фалина продолжить изложение своих мыслей.
Фалин сказал, что, по его мнению, целью урегулирования должно быть «предотвращение дальнейших больших и малых осложнений в Западном Берлине и из-за него». Население города тоже имеет свои права, и их нельзя сбрасывать со счета. «Не „хиреющая деревня“ (установка ГДР), но и не „самая дешевая атомная бомба в центре Восточной Германии“ (лозунг западных политиков). Интересы населения не получат солидной защиты без удовлетворительного решения проблемы гражданских связей Западного Берлина с ФРГ и, видимо, человеческих контактов, рассеченных стеной в некогда едином городе»[198].
Наконец, Фалин обратил внимание собеседника на то, что «„техническое соглашение“, выводящее за борт проблемы, которые интересуют СССР и ГДР, не пройдет. ФРГ придется позаботиться о том, чтобы три державы не слишком задерживались с модернизацией их германской политики и адаптировались на перемены, уже вызванные к жизни социал-либеральной коалицией»[199].
Бар не скрывал, что разговор вышел за рамки его ожиданий и выразил мнение, что стоило бы без особых отлагательств встретиться в Западном Берлине снова, заботясь о строжайшей доверительности[200]. Так начались беседы В. М. Фалина с Э. Баром, к которым позже присоединился посол США в ФРГ К. Раш.
По мнению Фалина, Громыко воспринял сообщение о первой встрече с Баром без восторга. «Его настораживало, — пишет Фалин, — что превращение ФРГ в четвертого участника переговоров на западной стороне косвенно сообщает новое качество ее претензиям на Западный Берлин»[201]. Громыко сказал: «Не думаю, чтобы Бонн созрел для более самостоятельной линии по Западному Берлину. Много ли проку, если западные немцы повторят то, что нам уже известно из слов представителей трех держав? А проиграть можно изрядно, пристегнув ФРГ к переговорам»[202].
Л. И. Брежнев, по словам Фалина, доклад о встрече с Баром воспринял менее полемично: «Контакты с Бонном по западноберлинской тематике? Информационные и консультационные уместны. Упущение, что мы не начали их раньше. Делать Бонн стороной в переговорах? Ответ на этот вопрос должен увязываться с позицией ФРГ по существу искомых решений, а не выводиться из одних формальных признаков. Но как раскрыть эту позицию и удостовериться в ее весомости?»[203]. Перевесили доводы Брежнева, поддержанные Ю. В. Андроповым. Санкция на продолжение обмена мнениями с Баром была дана.
Фалину поручалось активно представлять интересы СССР и защищать позиции ГДР. Как и в каких пределах делать это? Брежнев директиву Фалину свел к одной фразе: «Ты наши интересы знаешь, и руководство ждет от тебя хорошего соглашения»[204].
Беседы по линии Фалин-Бар открывали для советской дипломатии дополнительные возможности на переговорах четырех послов по Западному Берлину. Была надежда на то, что в ходе этих бесед удастся склонить руководство ФРГ занять по некоторым аспектам западноберлинского вопроса позиции, более близкие к позициям СССР. Как минимум, советская дипломатия получала возможность напрямую, минуя западные державы, доводить свою точку зрения до федерального правительства. Любые перемены в позиции Бонна в пользу Москвы неизбежно сказывались бы и на позициях трех держав: они были весьма чувствительны к настроениям в правительственных кругах ФРГ.
Глава III. Поиски комромисса
3.1. Директивы ЦК КПСС от 20 ноября 1970 г. советским представителям на четырехсторонних переговорах
Ситуация, сложившаяся на переговорах четырех послов к концу ноября 1970 г., отличалась от ситуации в июле того же года. Прояснились и были уточнены позиции сторон. Более четко просматривались вопросы, по которым они были относительно близки и по которым оставались почти противоположными. Факт некоторого сближения взглядов СССР и трех держав на возможное соглашение был налицо. У советской дипломатии появились новые возможности для маневрирования. Оставалось только определить его параметры и направления. Эта задача была решена в дополнительных директивах ЦК КПСС к переговорам по западноберлинскому вопросу. Проект этих директив был представлен в ЦК КПСС министерством иностранных дел СССР 20 ноября 1970 г[205].
Первый пункт новых директив ЦК КПСС предусматривал «вести дело к тому, чтобы на основании состоявшегося обмена мнениями стороны приступили к подготовке конкретных документов, в которых была бы зафиксирована договоренность по Западному Берлину»[206]. Далее говорилось о необходимости предложить трем державам, чтобы правительства ГДР, ФРГ и сенат Западного Берлина уже сейчас начали обмен мнениями по вопросам, подлежавшим урегулированию между ними, имея в виду, что достигнутые ими соглашения составят часть общей договоренности по Западному Берлину. При этом следовало настаивать, чтобы между правительством ГДР и соответственно сенатом Западного Берлина и правительством ФРГ были достигнуты соглашения о транзите. Советская сторона на четырехсторонних переговорах должна была подчеркнуть, что СССР, как и ГДР, не может признать за ФРГ права выступать в вопросах транзита от имени Западного Берлина или по его поручению, поскольку это означало бы нарушение принципа непринадлежности города ФРГ[207].
Если же западные державы, отмечалось в директивах, будут и впредь отказываться предоставить сенату Западного Берлина полномочия вести переговоры с ГДР по вопросам транзита, можно согласиться на переговоры только правительств ГДР и ФРГ при том понимании, что соглашение между ними будет распространяться исключительно на гражданские лица и товары ФРГ. Для проезда через территорию ГДР граждан других государств, а также жителей Западного Берлина и соответственно провоза товаров незападногерманского происхождения оставался бы в силе действовавший на тот момент порядок[208].
Согласно директивам, если три державы будут возражать против проведения между ГДР, ФРГ и сенатом Западного Берлина переговоров до достижения договоренности четырех держав, следовало условиться с «немецкими друзьями» о том, что ГДР и ФРГ начнут переговоры по западноберлинским делам под прикрытием готовности обеих сторон приступить к обмену мнениями по общим вопросам отношений между ними. Практически, однако, переговоры между ГДР и ФРГ касались бы на этой стадии только вопросов транзита[209].
