в сторону зарослей малины, потом на прощание еще раз угрожающе гавкнул на Алину и нырнул куда-то в траву, а оттуда – в соседские ягодные джунгли. Алина снова подошла к кусту и бросила несколько ягод в ведро.
– Миша, сколько раз я тебе говорил: не ходи туда! Это не наш участок! Как тебе не стыдно! Что же это такое? Ты совсем не слушаешься! Что с тобой будешь делать?
Алина Павловна много лет занималась не только фонетикой русского языка, но и давала частные уроки по риторике и публичной речи. Для нее интонации зачастую были важнее смысла слов, поэтому нотация, обращенная невидимым соседом к шпицу Мише, начала ее раздражать с первых секунд. Не было в ней ни капли порицания или негодования. Хозяин Миши вовсе не ругался, а хотел, чтобы она, Алина, услышала, что собачонка проникла на ее территорию без разрешения хозяина. Сосед говорил медленно, громко, растягивая слова и говоря не «что», а «шо», отчего у Алины начинался нервный зуд.
– Миша, я тебя накажу, ей-богу, что ж ты (шо ж ты!) совсем меня не слушаешься! Я же сколько раз тебе говорил: не ходи за забор! Не ходи за забор, Миша! Что же ты пугаешь чужих тетенек? Я же запрещал тебе туда ходить!
Слово «тетенька» ее добило.
– Послушайте, – крикнула она невидимому мужчине, – хватит уже! Отстаньте от Миши! Сами расповадили собаку…
– Что-о-о-о? – взревел голос за малиной. – Шо-о-о-о-о? Кто кого расповадил?!
– Вы! Расповадили! Своего шпица! – как можно более отчетливо и громко сказала Алина в сторону соседской малины.
– Ты, курица драная, – крикнул уже с самой натуральной возмущенной интонацией сосед, – ты откуда взялась вообще? Умная такая! Мы тут круглый год живем! Михаил мой твои кусты охраняет, можно сказать, а ты приехала и словами такими разбрасываешься… Расповадили! Придумала же!
В поддержку хозяина пискляво залаял Миша. Алина посмотрела по сторонам, пытаясь понять, есть ли возможность соседу как-то проникнуть на ее территорию, но малина стояла колючей стеной от стены соседской бани до угла дома уже другого участка. Значит, перепалка была относительно безопасной.
– Сами вы… драная курица! – крикнула Алина Павловна, не зная, что еще ответить на такую тираду.
– Дура, – прилетело с соседнего участка, но не зло, а как-то обиженно.
Алине вдруг стало смешно, и она стала хохотать. Причем хохотать нарочито громко, чтобы сосед услышал. Но вполне искренне – давно ни с кем не было у нее такой по-детски забавной и отчаянной ругани. Одной рукой держала шляпу, чтобы не упала.
– Еще и чокнутая, – пробурчал сосед, но и это бурчание Алина разобрала. Всё же он был совсем близко, странно, что она не услышала его раньше.
Собирать ягоду дальше стало как-то веселее. Теперь Алины слышала, как, шурша, бегал по траве Миша, как вздыхал и что-то говорил себе под нос хозяин, громыхал какими-то то ли кастрюлями, то ли граблями. И еще она прислушивалась, пытаясь уловить из-за малины что-нибудь женское: голос, шаги, хотя бы упоминание имени. Но ничего такого не было. В конце дня, завязывая платком полное ведро мелкой красной ягоды и слыша, как сосед разговаривает со своим домашним пушистым облаком, Алина поняла, что эта невидимая мужская компания, несмотря на случившийся инцидент, ей симпатична.
Когда Алина Павловна приехала на свою дачу через неделю, в ее сумке уже лежал пакет корма для собак и мясная обрезь: она не знала, что пушистый Миша предпочитает на обед. Собака-облако уже сновала между кустов смородины и, увидев хозяйку участка, замерла. Так они – женщина и собака – какое-то время просто стояли и смотрели друг на друга.
– Миша, – наконец сказала Алина, – иди сюда.
Миша тявкнул, но с места не двинулся.
– Ну, иди давай, – она сделала шаг вперед и протянула руку, подзывая шпица.
Но упрямый балда Миша разразился своим режущим слух писклявым лаем, и тут же откуда-то с соседской стороны раздался шум, заскрипела какая-то дверь – то ли дома, то ли сарая – и раскатисто прозвучал уже знакомый низкий голос:
– Михаил, ты где опять? Ну-ка иди домой! Миша!
– Он у меня! – крикнула в ответ Алина и, чуть помедлив, миролюбиво добавила: – Здравствуйте!
Через долгих десять секунд из-за зарослей малины прилетело ответное ворчливое:
– И вам того же. – И еще через полминуты: – Миша, быстро домой! Хватит ходить по чужим огородам! Потопчешь там еще чего-нибудь! Домой!
– Тут ничего не посажено, – в ответ прокричала Алина, – пусть бегает.
– А то я не знаю, – невидимый сосед усмехнулся, и его собеседница поняла, что ее участок находится под бдительным наблюдением. – А куда Марина Васильевна подевалась? Болеет?
– Померла, – громко и достаточно скорбно сказала Алина и сама себе удивилась: «Померла?! Что за слово?!» Никогда она не говорила так по-деревенски, что ли. В любой другой ситуации она бы сказала «умерла» или «скончалась», но тут вырвалось откуда-то из глубин подсознания, от бабушки – «померла».
– Ох. Очень жаль. – Мужчина был действительно расстроен, замолчал. От этой искренней эмоции он стал еще более симпатичным, хоть и по-прежнему невидимым.
– А я ее племянница, меня Алина зовут! – Слова словно бы поднимались в пасмурное небо, но Алина Павловна чувствовала, что на соседнем участке ее внимательно слушают. Миша тоже прислушивался, замолчал.
– Понятно, – сухо ответили ей из-за малиновых зарослей. Сосед зашуршал куда-то в сторону от естественной изгороди и уже издалека крикнул: – Миша, черт бы тебя побрал, быстро домой!
Тон был таким, что Миша мигом нырнул куда-то под кусты. Исчез, заворчал уже там, на другой стороне.
В этот раз Алина собирала крыжовник. Весело стукнули первые крупные ягоды по дну ведра, небольшая емкость набралась быстро. Но Алина медлила, надо было как-то отдать соседу привезенный корм для собаки и мясо. Да и просто хотелось его услышать – в этом она призналась сама себе почти сразу.
– А увидеть? – задала вопрос вслух и тут же ответила: – Не уверена.
* * *
Корм и мясо она в тот день увезла обратно с собой в город и выбросила в мусорку прямо на выходе из электрички.
Алина приехала на дачу и на следующие выходные, и еще через неделю. Делать ей там было особенно нечего, ягоды немного, и та быстро отошла. Но каждый раз она находила себе занятие. Прибралась в домике, перетряхнула все ветхие тряпки, кое-что выкинула. Нашла в коробках старую и даже старинную посуду, настоящий фарфор, всю ее тщательно перемыла. Помыла окна, сняла и в ведре постирала занавески. Развесила на веревках, натянутых между домиком и крошечным сараем. Уехала, забыв снять, а через неделю обнаружила занавески лежащими под навесом. Всю неделю шел дождь, а занавески лежали чуть влажные, аккуратно сложенные – уголок к уголку. Так Алина поняла, что на ее участке хозяйничает не только визгливый Миша.
В тот раз она заметила и кое-что еще: покосившийся столб забора у калитки выпрямился, пропали огромные лопухи, то тут, то там гнездившиеся по огороду, и… подстрижен небольшой газончик у дома?! Не показалось ли ей?! Алину Павловну захлестнули удивление и благодарность. В траве у забора мелькнул Миша, заворчал еле слышно, как бы подтверждая: дамочка, вы под присмотром.
В следующее воскресенье Алина снова везла на дачу корм, к выбору которого подошла особенно тщательно, долго пытала продавца зоомагазина: что лучше всего для шпицев? Ехала в дождь, дел на даче не было никаких, но намерение было твердое – корм вручить, спасибо сказать. Однако именно в этот день невидимый сосед не издал ни звука, словно вовсе отсутствовал. Миша тоже не появлялся, и Алина весь день так внимательно прислушивалась, что даже устала от напряжения.
Вечер наступал неотвратимо, дождь прекратился, и даже протянуло свой луч земле клонящееся к горизонту солнце. Уже пора было выходить, чтобы успеть на электричку.
Алина подошла к малине, которая вблизи оказалась еще выше, еще гуще, и крикнула в сторону соседского участка:
– Эй! Эй! Миша! Мужчина!
Ответа не было. Она крикнула громче, но по ту сторону малиновых зарослей по-прежнему было тихо. Тогда Алина за долю секунды стала Алиной Петровной, решительно подхватила сумку, закрыла калитку и зашагала не в сторону станции, а в противоположную – туда, где, по ее расчетам, должен был быть выход
