она танцует. Вижу ее склонившейся над школьными заданиями. Слушаю ее болтовню о мальчиках. Это мелочи, но я бы все отдала, чтобы вернуть эти мгновения.
Я чувствую легкий импульс магии от оружия передо мной. Удовлетворенная, я закаляю лезвие и передаю его ближайшему рабочему, а затем повторяю все то же самое на другом мече.
После того как я заканчиваю колдовать над вторым, Элани меня прерывает.
– Что ты с ними сделала?
– Увеличила продолжительность их службы – и жизни солдат Рависа.
Она больше ничего не говорит, и я поднимаю глаза. У нее и у всех остальных вокруг меня выжидающие выражения лиц.
Значит, нужна демонстрация.
Я нахожу самого большого человека в кузнице.
– Иди сюда. Принеси молот.
Он сразу же слушается, и я кладу меч на ближайшую наковальню, держа его за рукоять и позволяя нескольким дюймам острия свисать с конца.
– Попробуй сломать его, – указываю я.
Мужчина смотрит на Элани, как бы спрашивая разрешения. Она кивает.
Пожав плечами, он поднимает свой молот и делает им удар по концу меча. Раздается звук, похожий на раскат грома, и рука мужчины отскакивает назад.
Наконечник меча все еще цел и совершенно не поврежден.
– Возьми его, – говорю я, протягивая ему меч.
Он внимательно осматривает оружие.
– На нем ни царапины. Я должен был разбить его вдребезги этим ударом. Подождите-ка минутку.
Он протягивает руку, проводит пальцем по кончику. Резко втянув воздух, он засовывает палец в рот.
– Он острый. Но мы еще не отправили эту партию на точильный камень.
– Это и не понадобится, – говорю я.
Равис должен быть доволен сэкономленным временем.
Элани забирает у него меч и сама осматривает его.
– Это впечатляет, но я не думаю, что это то, что имел в виду принц…
– Если принц хотел чего-то другого, тогда он должен был попросить об этом.
И я продолжаю.
* * *
К концу дня все пять дюжин мечей зачарованы, и команда уже запустила в печи новую смесь железа и древесного угля, готовясь сделать больше стали. Я боюсь предстоящей работы и ее конечного результата. Я думаю о том, как каждый взмах моего молота будет отзываться в моей душе.
А потом появляется принц со своей личной охраной во главе со Страксом, который все еще носит при себе двуручный меч Келлина.
Равис, не говоря ни слова, хватает одно из готовых оружий. Он вертит им, как любит делать со своим кинжалом. Стракс берет еще одно оружие, проводит серию упражнений, нанося удары по невидимому врагу.
Закончив, Стракс держит меч перед собой, балансируя лезвием на двух пальцах.
– Это лучшая работа, чем все, что до сих пор делали ваши кузницы. Баланс идеален. Лезвия легкие, но мощные.
Принц выслушивает мнение Стракса, а затем поворачивается ко мне:
– Что они делают?
Я опускаю взгляд в пол, не в силах вынести его пристального взгляда.
– Они будут служить вечно, принц.
Я пытаюсь придумать, что еще сказать. Что-то, что убедило бы его в ценности этих клинков. Но у меня в голове совершенно пусто.
Элани прочищает горло:
– Как только Зива колдует над лезвиями, они мгновенно становятся острыми. Нам не нужно тащить их на точильный камень. Эти мечи никогда не затупятся, никогда не заржавеют, никогда не сломаются. Клинки твоих воинов никогда не подведут.
Я переплетаю пальцы и, словно издалека, слышу, как хрустят мои суставы. Кажется, пока я ждала решения принца, я затаила дыхание.
– Я знаю, что ты можешь сделать лучше, леди кузнец. Новое оружие Стракса – тому доказательство. Я ожидаю, что следующая партия будет более мощной, иначе твой друг-наемник может пострадать.
Мой взгляд устремляется вверх.
– Принц, я не могу контролировать свою более мощную магию. Иногда она срабатывает, иногда – нет. Сильная магия более непредсказуема. Вы говорили, что вам нужно как можно больше оружия, поэтому вам подойдет более простая магия, – бормочу я.
Я на самом деле даже не отдаю себе отчета в том, что говорю. Правда это или ложь? Но я понимаю, что не могу сделать для него десятки непобедимых клинков, иначе мир обречен.
– Сделай лучше, – говорит Равис. – Тебя предупредили.
* * *
В ту ночь я не могу уснуть. Мой мозг перебирает все возможные варианты того, что может пойти не так. Я вижу Петрика и Скиро, падающих под моим магическим оружием. Вижу, как семья Келлина спасается бегством. Мой родной город горит. Все это преследует меня до самого утра.
* * *
Опустив глаза, я начинаю наносить удары молотом по следующему оружию.
– Зива, – говорит Келлин из угла кузницы. – Не делай этого ради меня.
– Тихо, – рявкает на него охранник.
– Я этого не стою, – говорит он. – Я не могу видеть тебя в таком состоянии.
– Ни слова больше!
О, он не может этого вынести? А как насчет меня? Я хочу сорваться. А как насчет того, что я была готова умереть в тронном зале Рависа, а Келлин предал меня? И снова он думал только о том, что бы он чувствовал, если бы я умерла, а не о том, что я буду чувствовать, вынужденная…
– Зива, пожалуйста…
Я поднимаю глаза как раз в тот момент, когда один из стражников бьет Келлина по поврежденной стороне головы. Его лицо искажается от боли, и я бросаюсь вперед.
– Стой на месте, кузнец, – говорит стражник, который его ударил, – или я еще раз хорошенько его ударю.
Слезы застилают мне глаза, но я возвращаюсь к своей работе. Я не позволю Келлину страдать из-за меня. Не позволю миру страдать из-за меня. Найду выход из этой ситуации.
Из-за недосыпа у меня болит голова, и каждый удар моего молота только усиливает пульсацию в висках. Я не могу так думать. Не тогда, когда я беспокоюсь о том, на что будет способна следующая партия мечей, или жива ли Темра, или достаточно ли у Келлина ума, чтобы держать свой глупый рот на замке.
Элани откладывает свою работу и встает рядом со мной.
– Какой у тебя план на следующую партию?
– У меня его еще нет.
– А твой план побега?
Я бросаю на нее свирепый взгляд. Я не могу найти в себе силы выглядеть невинной или удивленной:
– Если бы он у меня и был, я не стала бы рассказывать об этом лакею Рависа, не так ли?
Элани накручивает на палец прядь своих золотистых волос.
– Это справедливо. – Она делает паузу. – Я знаю, что это ничего не изменит, но я хочу, чтобы ты знала, что я не одобряю то, как с тобой обращаются.
