острое плечо, поднимаюсь и иду в душ.
Там, выкинув презерватив, зависаю перед зеркалом и упираюсь в стену руками.
В глазах весь вечер одна картина. Хрупкие пальчики, сжимающие серую ткань и тёмная макушка.
Об этом думаю следующие несколько дней, которые проходят в подготовке к сессии, которую я пропустил.
В понедельник приезжаю в универ, чувствуя себя Робинзоном Крузо, вернувшимся в цивилизацию.
Отвечаю на рукопожатия знакомым пацанам и сразу направляюсь в деканат. По пути снимаю куртку.
— Громов, — смачно зевает Олеся, секретарь кафедры градостроительства и ландшафтной архитектуры. — Какие люди и без охраны?
— Привет, Лесь, — усаживаюсь на стул и вытягиваю ноги. — Что за слухи в нашем царстве-государстве? Кто сегодня огнедышащий дракон?!
— Фи, слухи, — морщится она и смеётся. — Как банально, Громов, — и тут же закатывает глаза вспоминая. — На прошлой неделе студент с третьего курса взятку пытался дать Макаревичу.
Ржу в голос.
Иннокентий Максимович — самый уважаемый профессор на кафедре. Сунуть ему деньги за зачёт — это прямой путь на архитекторскую свалку.
— Из последнего… — продолжает Леська, понижая голос. — Подружка твоя сегодня зачёт завалила.
— Какая подружка? — напрягаюсь.
— Не тупи, Мирон. Алиева, конечно.
Пиздец. Приплыли.
— У неё вроде академрисунок первый? — припоминаю расписание её сессии.
— Ага. Ведомость Олечке час назад принесли, а там один незачёт. Только у нашего местного дарования, представляешь?
Охренеть.
— Ладно, Олесь. Пойду, — поднимаюсь, выкладывая на стол заранее приготовленную шоколадку.
— Вау, спасибочки, — улыбается, убирая презент в верхний ящик. — А ты чего приходил-то?
— Да так, — машу рукой. — Потом.
Выхожу из деканата и направляюсь прямиком в столовую.
Карамелина со своей свитой очевидно там. К их дружбе, явно слизанной с «Секса в большом городе», я отношусь скептически. Мия доверчивая, смотрит на свет, хлопая своими симпатичными глазками и совершенно не умеет разбираться в людях.
Раньше приходилось отгонять всех подозрительных личностей самостоятельно, сейчас она оперилась и, надеюсь, научилась делать это сама.
Хотя кого я обманываю? Ни хрена она не научилась.
И к себе больше не подпускает. Это особенно раздражает.
Завернув в студенческий кафетерий, останавливаюсь и обвожу взглядом занятые столики.
Возле окна ожидаемо засекаю модную четвёрку, как они себя называют.
Алиева сидит в центре, подперев голову ладонями. Плачет, блядь.
Взмах тёмных, увлажнённых ресниц. Щёчки полыхают, нос задирается, пухлые губы сжимаются, когда она замечает меня у входа.
Её лицо, даже с выражением полного отвращения — парковка для моих глаз.
— Что ты делаешь? — напряжённо бормочет, когда я забираю её сумку со стула и захватываю тёплую ладонь.
— Пойдём, пообщаемся, — выговариваю сквозь зубы и веду её за собой на выход.
— Отпусти, Мир. Реально, сегодня и без тебя плохо…
Стискиваю хрупкую ладошку и сквозь толпу орущих первокурсников веду Алиеву в закуток, располагающийся под лестницей, рядом с запасным выходом на первом этаже. Здесь куча разной утвари, принадлежащей местному дворнику и совсем немного свободного пространства… но зато никто не отвлекает.
Тесновато, конечно.
— Что происходит, Мия? — спрашиваю, когда она с оскорблённым видом упирается спиной в стену, складывает руки на груди и глазеет куда-то поверх моего плеча.
Резко дёрнувшись, пищит.
Упрямо пытается выбраться, проскользнув мимо, но я ловлю её за локти и на этот раз фиксирую руками с двух сторон.
Больше не доверяю.
Смотрю ниже, громко выпуская воздух из лёгких.
Она заметно похудела с новогодней вечеринки и даже неделю назад, когда я был сверху… Карамелина ощущалась чуть круглее.
Моргаю непрерывно.
Из-под пояса чёрных брюк по бокам проступают косточки, живот впалый, полоска загорелой кожи и маленький пупок, не скрытый тканью короткой водолазки, бесит.
Блядь, откуда это?
Мне нравится, как неприлично, откровенно одевается Лада. Её сексуальность — яркая, вызывающая — будоражит кровь. Из ноздрей пар идёт. В этом есть что-то запретное, порицаемое… оттого дико возбуждающее.
Животное.
Примитивное.
Мию же постоянно хочется упаковать в плотную обёртку. Приватизировать…
Её красота другая… Не в обиду моей девушке, аристократическая что ли. Для неё хочется всего и сразу. Или вообще лучше не начинать.
— Карамелина… — задерживаю дыхание.
— Что? — уставляется на меня и облизывает пересохшие губы.
Отвожу взгляд, усиливая напор рук на стену, чтобы хоть как-то выместить накрывающие тело ощущения.
— Ты зачёт завалила…
— Спасибо, что напомнил…
На кукольных, слепленных от слёз ресницах скапливается прозрачная капля, которую хочется убрать всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
— Проебёшь «Дебют года», — вспоминаю о премии, которую ежегодно вручают лучшему первокурснику в апреле. Помимо того, что это просто круто, победителя в номинации берут на практику в администрацию города.
А это перспектива. Престиж. Хороший старт для дизайнера или «зелёного» архитектора.
— Мне всё равно, — отвечает, глядя в узкий просвет между нашими телами.
— А на кого не всё равно? — прикрываю глаза, мысленно надавав себе пощёчин. — На автолюбителя с Алиэкспресс?
— Мир, — усмехается сквозь слёзы. — Дурачина.
Трёт щёку и устало вздыхает.
— У тебя что-то случилось? — спрашиваю прямо, озираясь.
— Отвяжись, Громов.
— Скажи, — настаиваю.
Чувствую, что здесь всё непросто. Она без выполненного домашнего задания с первого класса спать не ложилась.
— Где твой рисунок? По которому влепили «незачёт»?
— У меня его нет.
— Где он? — давлю.
— Я была не готова.
С вызовом уставляется на меня.
— Врёшь. Я видел его в новогоднюю ночь в твоём этюднике.
В её глазах словно фитиль зажигают. Через несколько секунд он добирается до мозга и Мия стонет:
— Ты… совсем? В моих вещах копался?
— Нет, — снова усиливаю захват. — Я просто посмотрел твой рисунок. В личные вещи не залезал.
— Сколько можно? — рычит сквозь зубы, вырываясь.
— Почему ты завалила зачёт? — спрашиваю ещё раз прищуриваясь.
Взгляд беглый, руки дрожат. Мия поднимает голову к нависающему над нами потолку и всхлипывает.
— Скажи, — настаиваю.
— Из-за тебя, — ревёт навзрыд.
— Я тут при чём, блядь? — морщусь.
— Хватит таскаться за мной, — шипит. — Ведь просила.
— Я таскаюсь за тобой?
— Да — а, — размещает ладони у меня на груди и сла́бо отталкивает. — Носишься. Сюда не ходи, с этим не общайся. Я не хочу ТЕ-БЯ видеть, что непонятного?
— И из-за этого завалила зачёт?
Внимательно впиваюсь глазами в ранимое лицо.
— Да, — взрывается. — Конечно. Ты когда-нибудь научишься меня слышать? Я что, не человек?
— Успокойся, — сдаю назад.
— Ты меня достал, Громов. Я знать тебя не хочу. Никогда. Не желаю. Тебя. Видеть.
Закрывает глаза руками.
Разглядываю тонкие пальчики с бесцветным маникюром, серебряное колечко, волосы оттенка горького шоколада, покрасневшую от злости шею.
Что-то смущает, но анализировать пока не могу.
Сердце с грохотом ударяет о рёбра и пытается восстановить работу всех штатных систем.
— Я не понимаю, — тоже срываюсь, наклоняюсь и сиплю ей на ухо. — Типа если я тебя тогда не трахнул, то всё —
