class="p1">— Не думал я, что немцы такие глупости пишут, — сказал староста, но тут же спохватился: — Это при старом режиме, при кайзере Вильгельме так немцы писали, пока у них фюрера не было… Теперь немцы хорошо пишут, гладко.
— Теперь они хорошо пишут, — подтвердил Юрась. — Вчера Марченко привез из Гладова немецкий приказ, я читал. Там все гладко написано: кого повесить, кого расстрелять, кого в лагерь, кого в тюрьму…
Староста уставился на Юрася, не понимая, издевается мальчишка или говорит серьезно. На всякий случай он заметил:
— Не одобряю, что родителя зовешь по фамилии. Отродясь такого не слыхал. Обязательно скажу ему. Пусть он тебе через одно место ума прибавит! Истинно говорится: сокрушай детям кости смолоду…
КОНЕЦ СИВОЛОБА
Под вечер Владик услышал в овраге осторожные шаги. Выглянув из малинника, он увидел Тимофея Петровича. Рядом с ним шагал высокий тощий старик.
— Ну, как ты здесь? — спросил Тимофей Петрович и, не дожидаясь ответа, сказал: — Как стемнеет, пойдешь с дедом к тете Сане. Не бойся, все будет хорошо! А пока что — подкрепись. — Он вытащил из карманов сверток и бутылку молока.
— Спасибо, — сказал Владик. — Не нужно. Я наелся малины…
Тимофей Петрович поставил бутылку в траву и положил рядом сверток.
— Это не от меня, — сказал он глухо. — От Юрася… Можешь есть.
И пошел прочь…
По пути в Зоричи старик не проронил ни единого слова. Он молча вошел во двор Александры Ниловны, тихо постучал в дверь и, когда дверь открылась, исчез в темноте.
С тех пор как Сиволоб доставил в Гладов политрука, минула неделя. Подходила пора уборки хлеба. Присланные из Гладова немецкие механики отремонтировали два трактора, но не успели они уехать, как тракторы оказались опять сломанными. Кто-то перебил трубки питания. Ясно, что в Зоричах орудуют красные. Но кто? Ответить на этот вопрос Сиволоб не мог. А между тем в гладовском гестапо офицер сказал ему очень ясно:
— На поиски бандитов даю неделю. Повешу их публично…
И теперь Сиволоб ночами шнырял по деревне, заглядывая во все дворы и окна. Он был убежден, что "красные" орудуют по ночам. Вот и сегодня на рассвете староста "прочесывал" деревню, прислушиваясь к малейшему шороху, высматривая, не светятся ли у кого окна.
Как назло, Гармаша в деревне не было. Вдвоем не так боязно ходить. Но полицая послали на неделю в карательную экспедицию.
Староста остановился у домика Александры Ниловны, бесшумно открыл калитку и вошел во двор. В предутренней тишине было слышно, как тяжело вздыхает в хлеву корова. Посреди двора на веревке было развешено белье. Взгляд Сиволоба остановился на детской рубашке. Он насторожился: откуда у старухи эта рубашка? Внуков у нее нет, живет одна. К тому же, рубашка совсем не похожа на деревенскую — шелковая, с короткими рукавами. Рядом висели маленькие носки.
"Неужели старуха прячет у себя какого-то мальчишку? Похоже на то! Но зачем же мальчишке прятаться? — рассуждал Сиволоб, возвращаясь домой. Тут может быть только одно: мальчишка либо еврей, либо сын большого комиссара. В таком разе — времени терять нельзя. Надо одним ударом прикончить двух зайцев. Арест мальчишки отведет от меня наказание за поломку трактора, а заодно — разделаюсь и со старухой…"
Однако дома Сиволоба охватили сомнения: а может, никакого мальчишки и нет? Просто, кто-нибудь из больных соседок, у кого есть ребята, попросили Полякову постирать рубаху и носочки… То-то будет срамота: нагрянут они к старухе, а ловить-то и некого! Староста ясно представил себе, как будет ехидничать злоязычная Александра Ниловна, как будет насмехаться над ним вся деревня. Нет, сперва надо окончательно убедиться самому, что старуха кого-то прячет.
Вечером Сиволоб снова подошел к дому сторожихи. В доме стояла тишина. Должно быть, хозяйка улеглась спать. Сиволоб уже собирался уходить, когда через неплотно прикрытую форточку до него донесся голос Александры Ниловны. Старуха с кем-то разговаривала. Староста прислушался. Слов разобрать он не мог. Александра Ниловна говорила тихо, но голос ее был сердитый. Она умолкла, и Сиволоб услышал детский голос:
— Я научусь, тетя Саня. У меня уже немножко получается. Только она очень неспокойная…
Теперь сомнений не было: старуха прячет неизвестного мальчишку. Этого достаточно, чтобы ее арестовать. Давно пора рассчитаться за старое!..
Довольный Сиволоб спал в эту ночь крепким, спокойным сном. Утром к нему неожиданно заявилась Александра Ниловна:
— Сестра у меня при смерти в соседней деревне, отпусти, сделай милость, навестить.
Сиволоб обрадовался: пока старухи не будет, мальчишка никуда из дома не денется. Надо только проследить, чтобы она его с собой не увела.
— Дам тебе на трое суток справку, — важно сказал он. — Когда думаешь отправляться?
— Да сегодня бы и пошла. Мои сборы недолги…
— Тогда ступай собирайся. А я пока выправлю тебе документ…
Прошел целый час. Александра Ниловна за справкой не являлась. Сиволоб забеспокоился: уж не раздумала ли? Надо проверить. Но едва он вышел из дома, как встретил ее.
— Где тебя, старую, носит?
— Да ведь дела разные, пан староста, соседки зашли, то да сё…
— Вот тебе бумага. Через три дня чтоб была на месте и доложилась мне! Поняла? Ну, пойдем, провожу до околицы.
— Чего меня провожать, ты не кавалер, я не барышня…
— Сам знаю, кого провожать, кого в тюрьму сажать! Сказано, идем, значит, идем!
Сиволоб хотел убедиться, что старуха уходит одна. На околице они расстались. Староста посмотрел ей вслед и усмехнулся:
— Гуляй, гуляй! Скоро я тебе припомню… как мужик твой руки мне у амбара заламывал…
И торопливо направился к дому сторожихи.
Безлюдные деревенские улочки настораживали его своей тишиной. "Точно по кладбищу идешь", — подумал он тоскливо, и тут же заметил, как в нескольких окнах дрогнули занавески. "Следят, следят за мной, дьяволы колхозные!" Он нарочно остановился, неторопливо закурил сигарету и степенно зашагал дальше. "Пусть следят! Теперь я никого не боюсь! Теперь меня все боятся! Так-то!"
Он вошел во двор сторожихи и сразу же приметил на дверях хлева большой висячий замок. Сиволоб подошел ближе, прислушался. Из хлева доносилось равномерное тяжелое дыхание Краснухи. Староста подергал замок, бросил взгляд на закрытые ставнями окна и удалился с довольным видом…
Прошло уже два дня, как Александра Ниловна ушла к больной сестре. Все это время Сиволоб вертелся вокруг ее дома. И наконец решил: дальше тянуть нечего. Надо идти к Марченко. Вдвоем они с этим делом справятся.
Но идти ему не пришлось. Лесник навестил старосту сам.
— Вот спасибо! Не забыл, значит, меня! — засуетился Сиволоб. — Садись, дорогой гость! Уж так я тебе рад,
