Ну что я за балда, неужели забыла в Париже?
– Надень брюки, – посоветовал Лео.
– У меня встреча в Хадсон-Ярдсе. Сейчас вызову такси. Тебя куда-нибудь подбросить?
– Во сколько ты вылетаешь?
– В два часа дня.
Он подошел, обнял ее за талию, она забыла о вещах и чемодане, прижалась к нему, щека к щеке, и закрыла глаза, вдыхая смешанный пряный аромат геля для душа и туалетной воды, исходящий от его кожи.
– Если бы я только могла задержаться еще на день или два…
– Что тебе мешает?
Она вздохнула:
– Я, в отличие от тебя, не свободный художник…
Он оценил ее иронию на «троечку».
В такси они почти не разговаривают, как будто, покинув «Плазу», вернулись к прежней жизни, нет – к новому существованию: оба, вне зависимости от случившегося, оказались перед очередным началом. Они держатся за руки, но каждый смотрит в окно и спрашивает себя: что он такое, этот «момент после»? Остановка в пути? Зачин истории? Занавес поднимается или опускается?
И что теперь?..
Дело в каждом из них. В каждом вдохе и выдохе, в каждом взгляде, которым они обмениваются. И что теперь?.. Она следит за пролетающими мимо улицами и проспектами. Ни один город под снегопадом она не любит так, как Нью-Йорк. И что теперь?.. Он по привычке считает перекрестки, витрины, ступеньки лестниц к подъездам, запоминает глазами художника, но сегодня ничего не видит. И что теперь?..
Такси останавливается на Вустер-стрит, у дома Лео, и время на несколько мгновений замирает. Они смотрят друг на друга, как смущенные подростки, не знающие, на что решиться. Лоррен почти не дышит.
Она встречает спокойный, ясный взгляд его серых, обрамленных длинными черными ресницами глаз, и он переворачивает ей душу.
– Как насчет последней чашки кофе в аэропорту? – бесцветным от тоски голосом спросила она.
Лео ответил не сразу, и она вдруг испугалась отказа, но он кивнул, и у Лоррен отлегло от сердца. Она притянула к себе его голову и жадно поцеловала. Лео продолжал улыбаться, сажая ее в такси, она смотрела через стекло и испытывала чувство простого, сильного, окончательного счастья пополам с диким возбуждением. Машина тронулась с места, а Лео начал подниматься по ступеням и не обернулся.
В коридоре он открыл почтовый ящик, где лежал один-единственный конверт со знакомым адресом: Остров Райкерс, Исправительный центр Отиса Бантума. Лео прочел – и не поверил своим глазам. Он был раздавлен, парализован, уничтожен. Смысл слов начал укладываться у него в голове, постепенно вытесняя счастье последних часов. Началось падение – медленное и неумолимое.
Лео закрыл глаза и позволил миру распасться. Он плыл без руля и ветрил, потерянный навек.
14
Я совсем не умею прощаться.
Нора Джонс, «Back to Manhattan»
Лоррен разглядывала огромное пустое пространство, ритмизованное бетонными колоннами. Тысяча пятьсот квадратных метров. Высота потолка – три пятьдесят: два По́ля ничего не делают наполовину.
Строительство 23-этажной башни в новом квартале Хадсон-Ярдс на западной оконечности Мидтауна закончилось месяц назад. Башня относилась к поколению небоскребов, выраставших в городском пространстве со скоростью грибов после дождя. С поперечин для подвесных потолков свисали пучки кабелей и электропроводки. Вид на серую воду Гудзона был такой, что дух захватывало.
Рядом с Лоррен стоял архитектор. Тощий, загорелый, седовласый тип в черной водолазке, светлых брюках-чинос и кедах от Валентино объяснял ей расположение кабинетов начальства и опен-спейса для рядовых сотрудников, общественных зон и зоны отдыха со столами для игры в настольный теннис.
– Ваш кабинет будет вот тут, – сообщил сопровождавший их Эд Констанцо, кивнув на участок пространства в центре безразмерной стеклянной стены с западной стороны. – Наилучшее расположение.
Он сделал паузу, ожидая реакции, и Лоррен, осознав, что будет любоваться несравненным видом на реку, сказала:
– Чихать я хотела на это ваше «наилучшее».
– Напрасно, – напористым тоном отозвался Констанцо. – Здесь символы имеют значение.
– А вы где намерены… расположиться?
– Там, – ответил он, указав на северо-восточный угол.
«И вид из окна у тебя будет лучше моего, – подумала Лоррен, – на Нью-Джерси, северную часть Манхэттена и даже на кусок Центрального парка».
– А Сьюзен?
– Она устроится напротив меня, в юго-западном углу…
«Вот это уж точно лучшее из трех мест с потрясающим видом на нью-йоркскую бухту и ВТЦ-1 – новый Всемирный торговый центр, самую высокую точку южной части острова и самый высокий небоскреб Северной Америки».
Все ясно как день: эти двое поделили пространство и наверняка здорово веселились, воображая ее реакцию. Лоррен задумалась. Должна ли она усмотреть негативную символику в уготованной ей «бутербродной» позиции? Люди не дураки, и остальные сотрудники мгновенно заметят, что парочка заняла лучшие места. Не только Наполеон знал, как тесно связаны тактика и топография.
– Знаете что, Эд, – сказала она, приняв молниеносное решение, – я высоко ценю ваш опыт и компетентность, мечтаю работать с вами рука об руку и сейчас это докажу. Я дарю вам предназначенное мне пространство, а сама займу северо-восточный угол.
– Но… вы… ваш кабинет в таком случае будет гораздо меньше.
– Сами знаете – дело не в размере.
Эд Констанцо стал мертвенно-бледным. Лоррен посмотрела на часы. 10:13. Время утекало со страшной скоростью. Сердце забилось, как пойманная в силок птица. Если она хочет хоть немного побыть с Лео, нужно закончить все дела немедленно.
– Итак, все решено? – с трудом сдерживая нетерпение, спросила она.
– Не совсем, мне нужна ваша подпись на документах, – ответил архитектор.
Усталость, недосып, страх не успеть проститься с Лео, поцеловать его последний раз едва не взяли верх над Лоррен, но она справилась с нервами, сделала глубокий вдох и произнесла спокойным деловым тоном:
– Давайте займемся делом.
Машины «скорой помощи», такси, грузовики, легковушки… Транспорт пробирался в пешеходном темпе по снежной жиже и лужам, черным от машинного масла и дряни, летевшей из выхлопных труб. Непогода всегда запирала въезд и выезд с Манхэттена, а в довершение всех прелестей рабочие в желтых флуоресцентных жилетах размахивали табличками «СТОП», пытаясь освободить одну из полос движения.
Лоррен мрачно взирала на вселенский хаос и возобновившийся снегопад. Ей не хотелось расставаться с Лео впопыхах. Черт, она должна все сделать как надо! Спокойно объяснить, насколько волшебной оказалась для нее эта ночь, которую – в этом нет сомнений – она не забудет. Лоррен надеялась услышать в ответ: «Я хочу снова тебя увидеть…» – а если Лео не произнесет этих слов – ничего страшного, сейчас XXI век, можно взять инициативу на себя… Таксист посигналил, отчего Лоррен занервничала еще сильнее.
– Эй, придурки, шевелитесь!
