сны, когда ты ощущаешь что во всем прав, что тело твое, тонкое и звонкое, до отказа набито энергией, когда ты сам поешь и душа твоя поет – бывает вот такая сладость во сне, от которой даже ползет слюнка по подбородку… «Ваш американо!», – над моим ухом раздался противный резкий голос официанта, и я проснулся и от испуга сильно дернул головой. Сладкое оцепенение слетело мгновенно, шея моя болела и я еле сдержал нехорошие слова в адрес официанта. Задание №1 для агентов новичков: никогда, нигде, ни при каких случаях не раздражаться. Сдерживаться даже в мыслях, когда вам наступили на ногу, облили горячим кофе новую белую рубашку, двинули локтем в давке в бок, сожрали ваш обед, нахамили, подрезали, нагрубили, толкнули, ударили, послали…Список можно продолжать до бесконечности: мы, современные люди, имеем слишком много искушений, чтобы обрушить град проклятий на своего ближнего в течение дня. Век скоростей таков, что либо вам кто то мешает, либо вы мешаете кому-то. Это бесконечный политес, война уступок, кто кому. Постоянное желание нахамить в ответ, на самом деле ничто иное, как предохранитель на мозге, чтобы у тебя окончательно не слетела резьба. Мы сохраняем вежливость по отношению друг к другу, чтобы не ввязаться в спор, драку, чтобы не развязать войну, (которая на самом деле уже давно необъявленно идет), чтобы сохранить целостность себя, своей души. Мы сдерживаемся, чтобы не запачкаться. Мы смотрим с укором на тех, кто давно горит в пламени гнева и старается воспламенить все вокруг себя. Мы осуждаем. На самом деле, самое верное решение – это терпеть. Душевно помраченный темнотой человек пройдет мимо. А вот если мы нахамим ему в ответ – темнота останется в нас. Темнота заразна. Темнота не спит. Она размножается полунамеками, как грибы спорами. Ты чуток отвернулся, подумал легкую, незначительную гадость про соседа, и вот, вдруг видишь на своей душе темную плесень. Она уже здесь, она пробралась. Когда ты видишь людей, полностью побежденных темнотой, холод подступает к твоей душе. Ледяной холод берет своими костлявыми пальцами за твое горло. Из этих черных коконов где то торчит рука, где то нога, где то кончик волос, и ты с ужасом понимаешь, что когда то здесь были живые люди, такие как ты. Но тьма давно размножилась спорами, замотала черной паутиной человека, намотала кокон и ходят такие коконы по свету, поселяя холод в груди у всех, кто бы их ни встретил.
Я вздохнул, посмотрел в тьму моего американо. Американо не знал, что меня ждет. Не имел ни малейшего понятия. Будущее мое было мутным. Никто не мог предсказать мне его, только я сам мог решить, что меня ждет. Я отхлебнул. Напиток был совсем недурен. Официант еще что- то кричал посетителям таким же противным голосом, но я сдержался, чтобы не осудить его. Бог знает, чего мне это стоило. Почему мы так непорочно чисты в больших жизненных вопросах и так палимся на мелочах? Даже у вошедшего в медитативный баланс человека глухое раздражение вызовет любой нищий студент, раздающий листовки и настырно тычущий ими в прохожих, чтобы те взяли. Почему мы так раздражаемся от любой, я повторяю, от любой фигни? «Уровень агрессии в обществе повышен», – нам рапортуют из ящика, но пощелкайте каналы – не сам ли ящик повысил этот уровень? Это похоже на то, как делать дырки в трюме корабля, а потом бегать по борту с рупором и кричать «Мы тонем!». Все бессмысленно и беспощадно. Я вздохнул от прилива внезапной острой жалости к себе. Я не знал, когда вернусь из командировки и вернусь ли живым вообще. В этом воплощении, в этом теле, в этой жизни – останусь ли я? Темные не кончались. Война шла бесконечно, без единого дня перерыва, вечность. Она бы шла со мной или без меня, и я это осознавал. Море мне уже надоело. Из радостей в день у меня было только кофе. Тоска.
Я не помню, как приплёлся в мою съемную квартирку. Съехал с гостиницы пару дней назад, чтобы хотя бы немного доставить трудностей тем, кто меня искал. Не перепутал в темноте подъезд (что удивительно), лег в подушку лицом. Тело мое покалывало, как всегда после битвы. Попытался восстановиться горячими токами энергии – мне всегда помогало. Представил себе сексуальную массажистку, которая бы меня гладила своими нежными, но сильными руками сверху – вниз…сверху- вниз… Не сработало. Из сексуального в моей жизни было только изнасилование моего мозга начальством. Без вазелина. Отложил виртуальную массажистку в сторону, массажистка возмущенно пискнула, представил обычные горячие токи энергии волнами. Помогло. Я почти расслабился. Что-то зудело внутри меня, что то не давало мне покоя. Я чувствовал какой-то шебуршение внутри, как будто какая-то мышь скреблась меня. Что-то полузабытое – полузадушенное шевелилось внутри меня, что-то, чего я не мог забыть или не мог принять. Я лежал лицом в подушку и молча смотрел как мышь беспокойства внутри меня прогрызала ходы в моем мозге как в огромной голове сыра. Я никак не мог ее идентифицировать, понять, откуда «растут ноги», и вообще. И вообще. У меня был сегодня мощнейший бой, разве я не заслужил хотя бы минутку отдыха? Но мышь не сдавалась. Она делала свою черную работу. Грызла и грызла. Наконец, мысль, как комета, промелькнула острым росчерком звездного пути – я вспомнил о своем обете. Это была долгая и грустная история, но я был скован этим обетом, я обещал небесам, я больше на какую-то часть не принадлежал сам себе, я должен был думать об этом. Я встал, подошел к подоконнику, открыл окно. Мурашки побежали по моей коже, одна больше другой. «Мураши», я бы сказал. Мураши размером с корову. Я смотрел, как сгущаются чернильные сумерки над беспечным и кутящим Сочи и думал о своем Пути. Небеса внимательно смотрели на меня, я не имел права оступиться. Я не имел права на ошибку. Остальные люди могли ошибаться, а я нет. Да, видимо, в начале пути я выбрал скоростную трассу, где каждая ошибка стоила смерти. Я видел рядом неторопливые сельские жизненные дороги, по которым медленно, нехотя, еле-еле тащились потрепанные грузовички и раздолбанные телеги. Но я не хотел сидеть за рулем ни одного из них. Меня устраивала моя красная гоночная машина. Мне нравилась скорость. Мне нравилось мчаться по жизни так, чтобы закладывало уши. Чтобы все с ужасом и восторгом смотрели, как мчится мой автомобиль. Скорость. Риск. Удача. Я был сам себе король. Я был
