вы…
Она подошла к столу и подняла мой блокнот.
– А вы ничего не сделали.
Я посмотрела на блокнот. Обычно после такого утра я набрасывала три-четыре фасона ей на выбор.
– Извините, что-то сегодня не могу сосредоточиться.
Я тяжело опустилась на стул.
– Понимаю, – ответила она и взглянула на страницу, где было написано два слова: «Палестина» и «Санкт-Галлен», и между ними нарисован большой вопросительный знак. – Так в чем дело?
И тогда я ей рассказала. Она слушала, перебивая только, чтобы уточнить детали, и я поведала ей все без утайки. Когда слова слетели с языка, в голове стало немного яснее. Мой рассказ стал реальностью.
– …и предложил мне выйти за него замуж, и тогда мы будем в безопасности.
Она хмуро молчала.
– Да, в безопасности, но, Роза, вы же его не любите, то есть любите, но не так.
– Он мне больше как отец, а не муж. В общем, здесь что-то не так.
– А представьте себя рядом с ним… по-настоящему?
Я закрыла глаза. Ничего. Вспомнила, как лежали с Томасом в ту последнюю ночь в Оберфальце, живот сразу напрягся. Снова подумала о профессоре. И опять ничего.
– Нет, не представляю, – наконец ответила я. – Но я люблю его, и он любит меня и Лорина.
Фрау Шуртер поджала губы и нахмурилась.
– Вот только не надо приносить себя в жертву.
– Но я не могу думать только о себе. Нужно думать о Лорине. Он любит профессора.
Она покачала головой.
– Вас он любит больше. И потом, он всего лишь ребенок и любит всех, кого знает: Макса, меня тоже, но это не значит, что вы не должны от нас уезжать.
Она налила кофе, добавила молока и помешала.
Потом предложила кофе мне, и я с благодарностью взяла чашку.
– Фрау Шуртер, что же мне делать?
Она поставила свой кофе на стол и засмеялась.
– У меня нет ответа. Мне повезло, у меня не было других желаний, кроме как выйти замуж за хорошего человека с хорошим счетом в банке. Оттмар – управляющий банком, мужчина моей мечты.
Она со вздохом взглянула на меня и пожала плечами.
– Но у вас, Роза, талант. Это совсем другое дело. Вам нельзя оставаться здесь, в Санкт-Галлене, или сажать деревья на полях Палестины. Вам нужно в Париж. Если вы добьетесь там успеха, то станете как Коко Шанель, богатой женщиной, и сами сможете обеспечить и Лорина и себя, без мужчины. Новомодная идея, да, но после войны многое изменилось. По всей Европе женщины трудятся за мужчин, многим вдовам приходится работать.
Я смотрела на нее, прикусив губу.
– Конечно, вы не поедете в Париж немедленно, – продолжала она, – придется начать здесь, найти клиентов, может, открыть мастерскую, приобрести связи, а потом, набравшись опыта, поехать в Париж. У вас получится. Я верю.
И словно свеча во тьме, передо мной возникло блестящее будущее, о котором я не смела даже мечтать. В мерцающем свете нарисованной ею картины внезапно мелькнул выход, дорога вперед. Потом он погас так же мгновенно, как и появился, стертый суровой реальностью.
– С Лорином ничего не получится. Ему лучше жить в семье.
* * *
В ту ночь я не спала. Фрау Шуртер была права. Я была талантлива и не без честолюбия. Я набрала много клиентов. Все больше поступало заказов на пошив платьев с нуля, а не подгонку и переделку готовых. Дамы доверяли мне самой подбирать фасон, а не копировать из журналов мод.
Я уже нюхом чуяла, что, будь у меня возможность, я в этом преуспею. Вопрос только – где? Я любила профессора как отца, наставника и опекуна, но не мужа. Передо мной стоял выбор: либо я остаюсь с профессором и обеспечиваю Лорина семьей и хорошим отцом, но при этом жертвую своими мечтами и страстями, или же мы идем своим путем. Я рассудила так: уж если я пережила изнасилование, то интимная жизнь с профессором хуже не будет. Когда надо, можно закрыть глаза, а со временем, глядишь, все утрясется. Будем жить в безопасности, заботливо растить ребенка, хоть и в чужой стране. Разумнее решения не найти, но душа, как ни странно, противилась.
Снова и снова проигрывая разные варианты, я поняла, как мне нужно поступить. Из Оберфальца я ушла сама, теперь профессор мог оставить меня здесь одну. Трудно, но не смертельно, хотя придется найти способ сводить концы с концами, платить ренту, покупать продукты, ухаживать за Лорином и за собой. Остаток ночи я просматривала счета, хранившиеся в тетради, вычисляя затраты, растущие доходы и расходы, оценивая, с чем придется столкнуться без профессора, но, как бы я ни урезала расходы, чем бы ни жертвовала как недоступной роскошью, ничего не выходило.
Нужной суммы не набиралось. Без финансовой поддержки профессора я не могла ни снять квартиру, ни удовлетворить наши нужды, ни открыть мастерскую.
Нужно было копить деньги и совершенствовать навыки.
Но профессор ясно дал понять, что времени на это у меня нет.
Я вспомнила слова фрау Шуртер. Раньше я мечтала о Париже, но никогда не воспринимала это серьезно. Чем больше я об этом думала, тем больше убеждалась, что фрау Шуртер ошибается. Останься я в Санкт-Галлене, времени уйдет слишком много. Нет, сначала я должна поехать в Париж и броситься в омут с головой, работать и копить, а уж потом возвратиться и открыть мастерскую. Она была права в том, что Лорин любит ее и Макса и что герр Шуртер хороший человек.
Приняв решение, я стала действовать, зная, что если задержусь, то кому-нибудь проболтаюсь. И тогда приду в себя и поступлю разумно. А пока я поддалась порыву, инстинкту выживания. Сейчас люди говорят о борьбе или побеге.
Единственной возможностью бороться для меня оказался побег.
Я вошла в кабинет профессора и взяла бумагу. Когда слова закончились, сняла подаренное профессором золотое кольцо. На бумаге обручальное колечко казалось очень маленьким. Я положила письмо и кольцо в конверт.
Собралась я быстро, вскоре на улицах появятся люди.
Пришив потайной карман к пальто, я положила в него денег с расчетом продержаться с месяц, а остальные сбережения положила в носок и завернула его вместе с одеждой Лорина в одеяло и положила сверток на решетку под его коляской.
Главное, чтобы Лорин не шумел, потому что профессор обычно просыпался от его криков, но, к счастью, ребенок не шевельнулся. Оказавшись на улице, я покатила коляску к дому фрау Шуртер. На какой-то момент, глядя на Лорина, любимого сыночка, я засомневалась в своем решении. Круглолицый бутуз со светлыми
