Все шло тихо, мирно… И вот, какая беда! Ужасно, ужасно… Как жить дальше? — волшебник понурил голову.
— Видите ли, мой друг, жизнь непроста. Должен заметить, что кое в чем вы сами виноваты, что основательно запустили воспитание своих подданных, а ведь вы за них в ответе. Желающему занять ваше место порекомендуете пройти пятидесятилетний курс наук, сдать двадцать два экзамена, защитить диссертацию, заслужить бессмертие… Впрочем, вы не желаете открывать свою сущность… Тогда время от времени демонстрируйте им дракона. Люди должны знать свое место. Берите пример с небожителей — чуть малейшее неповиновение, как на головы мятежников обрушивается дождь из огня и серы, мор и глад, всемирные потопы и прочие воспитательные мероприятия. И ведь люди любят своих господ! Так уж устроено это стадное животное, что лижет руку кормящую и кусает ласкающую, и богов своих сотворяет грозными и мстительными.
— Но я белый волшебник! — запротестовал Гелиорг.
Де Спеле пригубил вино, одобрительно хмыкнул и снисходительно продолжал:
— Мир многоцветен, мой друг, взять хотя бы такое вполне небесное явление, как радуга. Берите пример с нее и…
Но тут под сводами разнесся душераздирающий, нечеловеческий вой.
— О, это дракон, он их… — застонал Гелиорг.
— Нет, это кажется, мой пес Черт! Простите… — и де Спеле исчез.
Возник он на дороге, по которой неторопливо трусили Снежинка и вороной. Жеребцу ужасно не хотелось покидать общество очаровательные кобылки, но де Спеле его мнением не интересовался.
Глава 10
— А ты, старичок, тоже вестерны смотришь? «Мустанг, лассо!» Нет, уважаемый, от современности не отбрыкаешься. Да и телевидение вниманием не обходишь: «Приземлился в заданном районе», «проинструктировал». Так что, давай рассказывать каждый по-своему, как умеем, а слушатели сами разберутся. Так вот…
* * *
Остаток ночи прошел спокойно, возможно потому, что в присутствии де Спеле арзаудовы молодчики хулиганить не рискнули, а, возможно, им самим требовался отдых.
Как бы то ни было, на постоялом дворе всю ночь царили мир и покой. Трое мертвецки пьяных гостей до утра храпели среди обломков мебели, остальные люди так и не решились возвратиться, так что наши герои отдохнули на славу.
Утром Матильда окинула профессиональным взглядом кухню и быстро соорудила завтрак из остатков ужина.
— Питайтесь и будем исчезать! — предупредил господин де Спеле спутников. — Сюда наверняка призовут священника с ведром воды, а я не хочу, чтобы беднягу хватил удар при трансформациях Черта! У животного аллергия на святую воду.
Когда уже отъехали на несколько миль, Рене вдруг остановил коня и повернулся лицом к западу.
— Цепь собрана до середины, о, Древнейшей! — почтительно произнес он в пространство.
Ответом ему были подземный гул и легкое колебание почвы под ногами. Буланый всхрапнул и затанцевал под всадником, лошак испуганно прижал уши, и лишь вороной остался невозмутимым.
— С кем это ты беседуешь, Рене? — вдруг произнес чей-то нежный голосок.
Матильда мгновенно приняла позу бойцового петуха: на дороге стояла девушка необычайной красоты. В больших карих глазах плясали смешинки, вздернутые брови старательно изображали недоумение, в уголках мягко очерченного рта притаилась улыбка, а на щеках играл задорный румянец юности. Великолепные белокурые пряди были завиты изящными локонами и свободно падали на плечи.
Платье незнакомки было цвета морской воды, шелковое, с очень широкими рукавами, доходящими только до локтей, что позволяло видеть пару тонких золотых браслетов испанской работы, украшавших запястье девушки.
Черт вильнул хвостом, губы Контанеля сами собой разъехались в улыбке типа «до ушей», Но Рене, напротив, почему-то нахмурился.
— Тебя снова Дебдорой прислал? — спросил он красавицу.
— Разве я не могу пройти сама? — кокетливо надула губки девушка, даря Контанелю взгляд, от которого его мороз продрал по коже.
Рене вздохнул:
— Что-то слабо верится в это, милашка!
— Я просто хотела напомнить твое обещание!
— Потом! — твердо ответил де Спеле. — Еще не время. Найдем еще троих… неприкаянных.
Белокурая красавица засмеялась:
— Если остановка только за этим, я подарю вам одного! Возвращайтесь на побережье, к юго-западу от Сентмадильяна, в Больших Нюкских пещерах…
Рене друг просиял:
— Ни слова больше! Я слышал эту историю. Вперед!
Они сорвались в галоп к большому удовольствию Матильды, оставляя в облаке пыли прелестную незнакомку.
Только к середине следующего дня они достигли Сентмадильяна, но в город не заезжали, а сразу отправить к Большим Нюкским пещерам.
Нюкские пещеры, наверняка, стали бы знаменитыми, если бы их не забивала слава острова Черепахи, где собиралось вдвое больше пиратов, чем пещерах. Бесспорно, в лабиринтах Нюков упрятал свой клад не один пират Западного побережья, но и головы сложили многие! Пещеры сами по себе отличались коварным норовом, и нередко становились ловушкой для тех, кто отваживался ступить под их своды, да еще и сентмадильянские береговые войска в последнее время все чаще наведывались в этот район.
Хороши пещеры были тем, что имели связь с морем, во время прилива можно было без большого труда зайти во внутренние озера, где привести корабли в порядок или переждать надвигающийся шторм. Нюки служили тихой гаванью тем, кто был хорошо знаком с их характером, и склепом тому, кто вел себя легкомысленно.
Ни одни пещеры в мире не таили в себе столько сюрпризов, сколько Большие Нюки! Похоже, сам дьявол приложил руку к их сотворению. Кочующая мель у морских врат Больших Нюков пожрала немногим меньше кораблей, чем «Сэр Гудвин»* (*Известная мель у берегов Англии). Внезапные обвалы похоронили под собою не одну сотню буйных голов, а неведомые твари и заброшенные каменоломни ежегодно собирали свою часть дани Нюкам. (Каменоломни остались с незапамятных времен, когда море было еще не так близко, и большая часть пещер была сухой).
И все-таки Нюкские пещеры продолжали притягивать искателей приключений.
У порога этого славного местечка и спешилась наша веселая компания, пустив лошадей щипать чахлую травку на продуваемом всеми ветрами берегу.
Конечно, это был не парадный и даже не черный вход, а так, боковое окошко, отдушина, лазейка для местных крабов, но господина де Спеле сей факт не смутил.
— Черт, присмотришь за лошадьми! — велел он псу, и тот послушно улегся под нагретый солнцем валун и смачно зевнул.
Рене прищурился, оглядывая морскую гладь и решительно зашагал по обнаженному отливом дну вдоль скалы.
Виконт де Эй скривился, глядя на комки бурых водорослей, оторванную крабовую клешню, раковины устриц и прочие ценности, по которым предстояло пройти его многострадальным сапогам, а потом расправил плечи, придал лицу героическое выражение и тоже зашагал… Почему-то на цыпочках.
Позади, повыше подобрав юбки, пробиралась Матильда, сожалея, что выбрала неправильную позицию. Надо было идти впереди.
Неожиданно де Спеле скрылся из виду. Контанель остановился, в растерянности глядя на
