из дома напротив.
– Она что, тоже рано утром пошла выносить мусор? – спросила Мирослава.
– Нет. Муж с детьми-подростками уехал к своим родителям погостить. Она одна осталась дома. Видно, ей стало скучно, и она отправилась в гости к подруге.
– Как скоро после первого случилось второе убийство?
– Через три недели после первого.
– Как звали женщину?
– Марина Ивановна Амоскина.
– Чем занималась?
– Я же говорю, домохозяйка.
– Ты сказал, что у нее дети-подростки.
– И что?
– Сколько же ей было лет?
– Сорок пять.
– Не рано ли в этом возрасте записываться в домохозяйки?
– Домохозяйкой может быть женщина любого возраста, – наставительно проговорил следователь.
– Мужу сообщили?
– Тотчас! Благо номер его телефона был у соседа.
– Что рассказали о ней соседи?
– Что баба она была склочная. Сосед сразу заявил: не дай бог, никому такую супружницу.
– А что вдовец?
– Выглядел убитым горем.
– А дети?
– Детей он временно оставил у своих родителей. Позднее я не счел нужным их тревожить.
– Хорошо. Может быть, ты и прав. Как ее убили?
– Перерезали горло этим же ножом.
– Звучит, как траурная песня, – хмуро обронил Морис.
– Шура, ты уверен, что нож тот же? – Мирослава уставилась на друга пристальным взглядом.
– Не я уверен, – поправил он, – а экспертиза! Ты Незовибатько не доверяешь?
– Доверяю, – ответила она, подумав про себя, что уж кому-кому, а Афанасию Гавриловичу она доверяла на сто процентов.
– Шура, а с подругой Амоскиной ты разговаривал?
– Да! Инна Гавриловна Карташова опрошена под протокол по всем правилам.
– Ты не спросил у нее, почему она выгнала на ночь глядя подругу из своего дома? Негостеприимно это как-то.
– В том-то и дело, что Инна Гавриловна божится, что Амоскину она не выгоняла и та ушла от нее по доброй воде в одиннадцатом часу вечера.
– Почему не осталась ночевать, если мужа с детьми дома не было?
– Карташова сказала, что Марина Ивановна не могла спать на чужой постели, только на своей. Так и сказала подруге, когда та уговаривала ее остаться: «Я, Инка, и сама спать не буду, и тебе не дам».
– Почему же они хотя бы такси не вызвали?
– Так идти Марине Ивановне до дома от подруги чуть больше квартала. Видно, деньги пожалела или прогуляться перед сном решила.
– Выходит, что до дома она дошла.
– Выходит, что дошла, вернее, вошла во двор, – грустно согласился следователь.
– Убийца поджидал ее во дворе…
– Скорее всего, он поджидал не именно ее, просто она подвернулась ему под руку, – высказал предположение следователь.
– Под нож, – поправила Мирослава и спросила: – Ты сам-то в это веришь?
– Во что именно?
– В то, что Амоскину убили случайно.
– Не знаю, – признался следователь.
– А я не верю! – твердо заявила детектив.
– Почему ты так думаешь? – спросил Шура. – Только не говори мне про свою интуицию!
– Не буду, – невольно улыбнулась она. – Но ты сам мне незадолго до этого сказал, что у женщины был плохой характер.
– Я сказал, что она была склочной бабой!
– Хорошо, принимаю твою интерпретацию.
– Не пудри мне мозги! Скажи, к чему ты клонишь?!
– К тому, что, имея склочный характер, женщина могла нажить себе врагов.
– Само собой, – согласился Шура.
– Так вот, ты выяснил, с кем она конфликтовала, особенно в последнее время?
– Легче сказать, с кем она не конфликтовала, – отмахнулся Наполеонов. – Слава! Я тебе говорю правду! Например, соседка с первого этажа Шпажникова Анастасия Петровна жаловалась, что Амоскина сорвала веревку, на которой во дворе сушилось ее белье. И вся стирка насмарку!
– Насмарку? – с интересом переспросил Морис. – Как это?
– А так! Было сыро, и белье вывалялось в грязи!
– Шпажникова вывесила белье после дождя?
– Нет! После полива лужайки.
– Веревка растянута на лужайке?
– Типа того, – вздохнул Наполеонов, – между двух деревьев.
– А еще с кем она ссорилась?
Наполеонов тяжело вздохнул и принялся перечислять. Где-то фамилии на тридцатой Мирослава перебила его вопросом:
– Так, может, Амоскина и с подругой своей повздорила?
– Инна Гавриловна сказала, что нет. Но если даже и допустить, что подруги поссорились, не могла Карташова догнать подругу и зарезать ее тем же ножом, которым был убит пенсионер Ляпин.
– Тут я с тобой вынуждена согласиться, – тихо проговорила Мирослава. – Надеюсь, следующие жертвы не были связаны с этим двором?
– Нет. Следующей убили владелицу крошечной парикмахерской Людмилу Александровну Дудинскую.
– Тем же ножом?
– Представь себе!
– Где и когда ее обнаружили?
– Утром возле ее парикмахерской.
– Она замужем?
– Была в процессе развода.
– Не мог ли ее убить муж? Возможно, развод ему был материально невыгоден?
– Нет. У него уже новая семья. Он долго добивался от Людмилы развода. И вот, что называется, уговорил.
– Парикмахерская приносила большой доход?
– Дудинская еле концы сводила с концами.
– Кто теперь ее наследник?
– По закону муж. Но он отказался в пользу матери убитой.
– Мать молода?
– Мать старушка, – ответил Наполеонов. – Еле ходит.
– Насколько я понимаю, после Дудинской еще кого-то убили?
– Ты все правильно понимаешь, – кивнул Наполеонов. – Следующей жертвой стал бизнесмен крупной компании некто Александр Витальевич Музянов.
– Ага, – сказала Мирослава, – у владельца строительной компании должны быть конкуренты.
– Точно! Но пусто. – Наполеонов развел руками.
– Что, ни угроз, ни подкупа?
– Подковерная борьба при получении тендера, конечно, велась, но за рамки закона не выплескивалась. К тому же у обоих его соперников алиби.
– Шура! – Мирослава всплеснула руками. – Не сами же они его убивали!
– Не сами! И нанимать кого-то не было смысла!
– Почему?
– Потому что теперь дело продолжит его сын!
– А у сына был мотив избавиться от отца?
– К сожалению, не было, – вздохнул следователь. – И к тому же, как ты уже могла бы догадаться, он убит тем же самым ножом!
– Приплыли, – вырвалось у Мирославы. – Когда убили Музянова?
– Нашли его утром. Жена стала беспокоиться, что мужа долго нет.
– Он что, без охраны ездил?
– Представь себе – без! Самоуверенный был тип.
– И где его нашли?
– На участке, который собирается застраивать его фирма.
– Что он там делал?
– Спроси что-нибудь полегче, – огрызнулся Наполеонов.
– Еще есть жертвы?
– Как не быть.
– Говори уже!
– Ефим Сергеевич Гольцов.
– Чем он славен?
– В том-то и дело, что ничем!
– Чем занимается?
– Временно безработный.
– Чувствует мое сердце, что его вы как следует не отработали.
– Почему не отработали? – буркнул Наполеонов. – Посетили место его жительства, поговорили с соседями.
– И что?
– Ничего!
– Что-то подсказывает мне, что следующая жертва была более значимой для общества.
– Угадала! – мрачно бросил Наполеонов. – Этот тип не придумал ничего лучшего, как перерезать горло школьному завхозу! Семена Андреевича Бубенцова нашли утром на школьном дворе! Чем ему мог помешать этот безобидный человек, никто в коллективе не может ума приложить!
– Так уж и безобидный? – спросила детектив. – Все-таки завуч школы.
– Так по хозяйственной же части! Нина Васильевна так убивалась! Говорила, что Семен Андреевич был такой хлопотун! И теперь школа без него, как без рук!
– Погоди, погоди, – остановила его Мирослава. – Кто такая Нина Васильевна?
– Директор школы! Нина Васильевна Ларионова!
– А с другими членами коллектива ты говорил?
– Да, пообщался практически со всеми.
– И что?
– Все отзывались о нем хорошо.
– А дети? – спросила Мирослава.
– Что дети? – удивился Шура. – Его дети давно выросли и разъехались по городам и весям. Жены у него давно не было. Вроде бы Бубенцов уже лет двадцать вдовел. По причине своего одиночества он, наверное, и отдавал всего себя школьным заботам.
– Скорее всего, – ответила Мирослава. – Но я спросила не о его детях, а о школьниках!
– О школьниках? – изумился Наполеонов. – Зачем?
– Затем, чтобы узнать, как они относились
