— впервые за сегодняшний день улыбнулся Император. — Нас спасет сильный маг. Разве это не замечательно? Хорошо еще и тем, что вроде как и искать никого не надо.
Его Величество выразительно поглядел на Максутова, а Игорь Вениаминович улыбнулся. По недавней проверке, которую после возвращения из Застенья все же пришлось пройти, у него выявили первый ранг с так называемым «запасом». Иными словами, он оказался где-то на периферии между единичкой и Магом вне рангов. Единственный в своем роде.
Последних, за всю историю с начала прихода магии в наш мир, было всего двое — визирь Селим у Османов и португальский мальчишка Рафаэл. Первый был очень стар, когда магия его коснулась, потому и прожил после всего тридцать лет. Однако именно в этот период Османская империя достигла невероятного подъема. Шутка ли — маг, который в одиночку способен остановить целую армию. Второй — возвысился необычайно быстро и пугал даже своих «союзников». К величайшей радости всех, он сгорел скорее, чем смог сотворить нечто опасное.
И теперь, не без основания, Император искренне надеялся, что Максутов может стать третьим Магом Вне Рангов. К тому же, случись подобное, Его Величество мог бы с уверенностью говорить, что переход в этот мир был не просто бегством, а намеренным уходом для построения нового порядка. С появлением Мага Вне Рангов это выглядело более, чем убедительно.
Впрочем, Вельмар не торопился присоединиться к общему ликованию. Он указал на карту, после чего обвел взглядом всех присутствующих, словно беря их в свидетели.
— Не просто маг, господа, а перевернутый маг.
— Разве это что-то меняет? — спросил Император.
Однако по нахмуренному лбу обер-прокурора, разбирающегося в картах таро лишь поверхностно, понял, что еще как меняет.
— Не томите, Илья Викторович, — устало выдохнул Максутов.
Игорь Вениаминович сам не заметил, как увлекся данной темой. Более того, даже начинал верить этим разноцветным кусочкам картона.
— Действительно, появится человек, который способен изменить будущее. Только для Вас, Ваше Величество, это также не сулит ничего хорошего. Перевернутый маг — это конкурент. Он сделает все, чтобы убрать Вас с собственного пути. И он будет действовать очень жестко.
Обрадовавшийся было Император неожиданно взглянул на Максутова. И Игорю Вениаминовичу, несмотря на плохо натопленный кабинет, стало необычайно жарко.
Глава 7
— Вот здесь я и занимаюсь, — с гордостью произнес Протопопов, когда мы оказались в его мастерской.
Мастерской, конечно, называть этот скособоченный сарай можно было с большой натяжкой. Помещение носило гордое имя Неуловимого Джо. По вполне понятной причине — никому нафиг оно не было нужно. Ну вот, Протопопов и обустроил его, как мог.
Верстак обычный, плотницкий, Макар приспособил под работу с артефактами, собрал множество инструментов, пусть и откровенно дешевых или старых (явно выброшенных) и несколько камней, обычно используемых в фонарях. Здесь камни висели на нитках, на манер светильников.
— И сколько ты фонарей разбомбил, чтобы чудо этого осветительного искусства придумать? — с легкой улыбкой поинтересовался я.
— Ни одного, — пожал плечами Макар. — Их все равно каждую неделю проверяют. Если какие слабо светят, камни меняют. Это же самый простой артефакт для изготовления.
— Чего ж сам не сделал?
— А кто мне сульфар даст. Да, из десятка «светлячков» можно хоть один самый плохонький и маленький собрать, но все равно.
Меня покоробил прагматичный подход Протопопова и одновременно восхитила его находчивость. С одной стороны, воровство — оно и в Африке воровство. Можно, конечно, с криками «Грабь награбленное» вершить «справедливость». Только ничем хорошим это не кончится. Проходили.
С другой — применение «светлячков» в мастерской гениально и просто. Камни когда работают? Когда чувствуют хотя бы слабое проявление силы. К примеру, идешь ты по улице, и только захотел, чтоб было посветлее — если фонари в округе есть, так и произойдет. А при работе артефактора выделение силы — явление естественное.
— Мне бы сюда еще горн поставить, наковальню хоть самую маленькую, ручник, — хвастался своими планами Протопопов. — Ну да ладно, это дело наживное. Всегда можно тайком в лицее что-нибудь начерно делать, а тут дорабатывать. Все равно пока сульфаров нет.
— Давай к делу, — поглядел я, куда можно приземлиться. К единственному табурету подошел Макар, поэтому я плюхнулся на низенький пустой ящик, поставленный набок. — Что мне не должно понравится?
— Вот смотри, — подскочил мой товарищ к верстаку, который в нынешнее время служил еще и письменным столом. Здесь он взял желтоватую бумагу с собственным чертежом. — Гляди, это стандартный артефакт. У него, как правило, один контур, вот здесь, — указал он на крохотный элемент, где сходились все линии. — Сюда и заключается сульфар. Работает для всего — амулетов с драгоценными камнями, кольцами, броней, оружием.
— Погоди, ты откуда этого понахватался? — удивился я. — Мы же в лицее такое не проходили.
— Ну да, это программа старших курсов, — согласился Протопопов. — Просто, я когда артефакторикой заинтересовался, сходил в лицейскую библиотеку, там нашел кучу всяких книг, взял парочку, теперь изучаю.
— Погоди, что ты сделал?
Я ожидал, что именно в эту секунду на нас обрушится огромный метеорит, который сотрет все сущее на планете. Или Земля налетит на небесную ось. Или, на худой конец, рядом разверзнется Разлом и сюда пачками притопают Павшие. Потому что сказанное выходило за пределы моего понимания. Вечный троечник Протопопов, который списывает домашнее задание на переменах и читает по слогам, пошел САМ в библиотеку и взял книги.
— Так там интересно, — пожал плечами товарищ. — Ты, это, только никому не говори.
— Что хулиганистый простолюдин Макар взялся за ум и стал ботаном? — усмехнулся я.
— Кем стал? — не понял товарищ.
— В голову не бери, это так, фантомные боли из прошлой жизни. Я, конечно, не скажу, но запомни, тебе стыдиться нечего. Ты проделал большую работу. Над собой и вообще. И это, напротив, повод для гордости. Блин, Макар, я честно тобой горжусь.
Тетя всегда говорила, что доброе слово, оно и кошке приятно. Мне почему-то думалось, что простолюдинам тоже. Пусть они от кошек немного и отличаются по физиологии. В любом случае, Протопопов зарделся как маков цвет и смог выдавить из себя лишь тихое: «Спасибо».
— Ладно, разобрались, что в каждом артефакте есть один контур, так? — продолжил я, чтобы не смущать Макара.
— Как минимум один контур, — поправил меня товарищ. — Это
