как они здесь очутились, Император создал целый департамент, где занимались изучением всего, что могло найтись интересного в Застенье: оружия, самоходных машин, самолетов, оружия, устройств связи, прочих забавных вещиц, ну, еще и оружия, само собой. И Максутов нет-нет, да и сам какие-нибудь отчеты посматривал. Или читал журналы, которые теперь поставлялись из Застенья целыми телегами. Любопытно же, да и полезно. Никогда не знаешь, что может потом пригодиться.
Так вот, именно сейчас с даром Вестника не происходило ровным счетом ничего. Как бы тот ни пытался доказать обратное. Мутноватые речушки, цвета горькой анисовой настойки первой перегонки, какую подают в самых дешевых кабаках, несли свои скудные воды вяло и неторопливо. Но это не помешало Вельмару вытащить карту и положить перед Императором, продолжая дурить тому голову.
— Пятерка пентаклей.
— Илья Викторович, я в этим делах не смыслю, — раздраженно ответил Его Величество. — Что значит-то?
— Неустойчивое положение, Ваше Величество. Вообще, ее можно трактовать по-разному.
— Как и все это, — наконец не сдержался Максутов и тут же прикусил язык. Уж очень неодобрительно взглянул на него Император.
— Неустойчивость не будет продолжаться долго, — пытался оправдаться Вестник, стараясь не смотреть на Игоря Вениаминовича. — Плохо ли, хорошо ли, но вскоре все разрешится.
Тут уже и Разумовский фыркнул, не пытаясь скрыть возмущение. И даже с ехидцей посмотрел на Максутова, мол, видел, князь, чего этот олух вытворяет? Подобная солидарность старика была любопытной и неожиданной. Прежде Разумовский в попытках вступить в союз с Максутовым замечен не был. Впрочем, и гофмейстер удостоился гневного взгляда Его Величества.
— Господа, если вам не интересно, то я не задерживаю.
Ни Максутов, ни Разумовский не дернули и мышцей. Что бы ни думали они о происходящем, однако оставлять Императора наедине с этим пустомелей было верхом неблагоразумия.
— Теперь — что будет, — торопливо пробормотал Вельмар.
Казалось, Вестник сам хочет побыстрее уйти от темы щекотливой карты, потому вновь закрыл глаза и дрожащими руками разомкнул колоду.
И именно теперь скептицизм Игоря Вениаминовича, нет, не сошел на нет, но потерял крепкую почву под ногами. Ибо Его Превосходительство увидел, как внезапно проснулся дар Вестника. Такой, какого никогда Максутов еще не встречал.
Походил он на белый кисель, тягучий, густой и чрезвычайно яркий. Игорь Вениаминович даже прищурился с непривычки. И заполнил он теперь Вельмара без остатка. Те самые реки в мгновение ока вышли из берегов.
Но что более любопытно, казалось, именно дар сейчас управляет Вестником, а не наоборот. Потому что тонкие пальцы легли сначала на одну карту, а после вспорхнули и вытащили другую, находившуюся через три от предыдущей. Ослепительно блеснул дар в районе запястья, будто передал все силы в крохотный кусок картона.
Максутов не знал толкований в таро. Однако увиденное ему не понравилось — высокая башня, в которую попала молния. Верхушка оказалась охвачена огнем, и с нее падали люди. Едва ли это означает нечто хорошее. Или у Вестников подобные забавы считаются в порядке вещей?
— Что это? — сиплым голосом, словно выкурил не одну сигарету, спросил Император.
— Ба… башня, — проблеял Вестник.
На Вельмара сейчас смотреть было больно. То ли из-за использования дара, то ли из-за вытянутой карты, он мгновенно посерел лицом. Быстро хлопал ресницами, словно боялся заплакать, и беззвучно шевелил губами.
— И что значит? — напирал Его Величество, который не привык слышать слово «нет» и даже «подождите».
— Я, право, не знаю, как сказать…
— Илья Викторович, у нас не средневековье, за плохие новости гонцам головы не рубят, — сказал Император, хотя по его тону можно было свидетельствовать об обратном. — Так что это?
— Не… негативные изменения, — осторожно начал Вестник.
— Башня, охваченная огнем — это негативные изменения? — сурово пододвинулся Максутов.
— Ваше Превосходительство, разве я виноват? — визгливо отозвался Вестник. Неожиданно для всех его глаза сверкнули огнем, и худой Вельмар выпрямился, преобразился. В груди заклокотала сила, внутрение реки испещрились бурунами. — Да, это самая худшая карта. Если бы загаданное касалось любви, то означало бы скорый развод. Если бы здоровья, то участь гадающего — смерть или тяжелая болезнь... Это крах, конец, катастрофа.
— Если бы дело касалось Империи… — медленно произнес Его Величество и замолчал.
Как замолчали и все присутствующие. Разумовский — потому что не ожидал вспыльчивости Вестника. Прежде Вельмар вел себя удивительно скромно, боясь сказать что-то лишнее или обидеть кого не следует. Император — ибо почти отчаялся. Он надеялся хоть в картах найти надежду, потому что не видел ее вокруг, однако и тут потерпел поражение. Максутов — из-за сомнений. Всю свою жизнь Его Превосходительство считал дар Вестников ничем иным, как шарлатанством. Настоящих, подлинных прорицателей, как Григорий Муромский или Святой Илья-паломник, при жизни Игорь Вениаминович не застал. Нынешний Илья ни в какое сравнение с предыдущим не шел.
Впрочем, Максутов также верил и своим глазам. А именно ими он сейчас увидел работу дара Вестника. И пока не знал, как к этому отнестись.
— Ваше Величество, — подал голос обер-прокурор, который вообще говорил чрезвычайно мало и редко. И, как правило, воспринимался всеми в роли мебели. Оттого, тоненький голос Покровского в минуту торжественного молчания, создал эффект удара молнии при чистом небе. — Я не большой специалист в этом таро, однако могу заметить, что в делах предзнаменования будущего нет точного предопределения. Даже в тех же картах таро есть гадания обстоятельств. Точнее, нахождение того или иного обстоятельства, которое способно изменить будущее.
Раскрасневшийся, то ли от прохлады, то ли от своей недомской храбрости, толстячок замолчал, под внимательными взглядами присутствующих. Однако неожиданно Вельмар активно закивал волосатой головой, выказывая всю степень одобрения, на которую только был способен.
— Истинно так, Ваше Величество. Простите, запамятовал. Мы можем посмотреть, существует ли такое обстоятельство, которое способно изменить будущее.
— Ну так давай, что же ты, — в сердцах махнул рукой Император.
Вестник торопливо перетасовал колоду, подал Романову, а после замер. Перестал дышать и Максутов, потому что вновь увидел, как ослепительно-белый дар струится внутри Вельмара. Если первый раз все еще можно было отнести на предмет случайности, то второй походил на закономерность. Этот недотепа все-таки действительно что-то умеет.
— Маг, — первым озвучил положенную на стол карту обер-прокурор с веселым выражением лица. — Ведь так это называется?
— Да, — ответил Вельмар, но почему-то совсем нерадостно. Напротив, он заметно побледнел.
— Так в чем же дело?
