— Всё будет хорошо, Дюймовочка моя, — знакомые и любимые руки обвили мою талию, а губы прижались к волосам. — Я за дверью, если что.
— Спасибо, — выдавила из себя.
Глубоко вздохнув, будто перед прыжком в воду, вошла в кабинет личных пыток.
Спустя час вышла, тут же нырнув в уютные объятия Миши.
— Умничка моя, — шептал он ласково. — Видишь, ты справилась, хорошая моя. Сейчас домой поедем, поспишь и всё пройдёт.
Мужчина помогает мне одеться, расплачивается за оказанные услуги, не обращая внимания на мои возражения, и выводит на улицу. Красная машина стоит на прежнем месте. Девушка сидит за рулём и тихо что-то напевает себе под нос. Против воли улыбаюсь. Забавная девушка.
— Ну как ты? Ого! — Лера увидела мою опухшую щёку. — Бедная. Сильно болит? — и столько заботы в голосе.
Могу только кивнуть головой. Лера качает сочувственно головой и заводит машину. Прикрываю глаза и откидываюсь в объятиях Миши. Я уснула. Открыла глаза, когда мужчина пытался открыть дверь своей квартиры, удерживая меня на руках.
— Куда мы? — спросила тихо, помогая вставить ключ в замочную скважину и провернуть его несколько раз.
— Ко мне домой. Ты же не думаешь, что я тебя оставлю одну в таком состоянии?
Хотела возразить, что Никита дома, но сил на это нет. Хочется уснуть в тёплой кровати, и желательно, чтобы рядом был Миша.
Мужчина опускает меня на кровать, и я тут же укладываю голову на подушке, которая хранит запах Мишки. С наслаждением втягиваю его носом и блаженно прикрываю глаза.
— Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает, опускаясь на колени возле кровати.
Лениво приоткрыла правый глаз и посмотрела на мужчину.
— Не уходи, — прошу на грани слышимости.
— Я не собирался, — опирается спиной о шкаф и не сводит с меня глаз.
— Ляг рядом. Пожалуйста.
Миша со свистом втягивает воздух. Не успеваю отследить все эмоции на его лице, но замечаю среди их калейдоскопа отголоски боли.
Мужчина поднимается с пола. Матрац прогибается под тяжестью его тела. Носом зарылся в мои спутанные волосы, положил руку на талию поверх одеяла. Переплела наши пальцы вместе и прижала его руку к губам.
— Спасибо, мой медвежонок, — срывается тихая благодарность с губ.
Подкладываю наши руки под щёку и проваливаюсь в долгожданный сон. Знаю, что мой любимый Мишка будет охранять мой сон. И сны мне будут сниться красочные и счастливые, а не болезненные воспоминания о прошлом.
— Спи, любовь моя, — успеваю услышать я, прежде чем уплыть в царство Морфея.
Дорогие читатели, не забывайте, пожалуйста, оставлять комментарии. Без обратной связи, я понятия не имею, нравится этот роман или нет.
Глава 16. Замурчательная
Ксения
Открыла глаза. На улице уже смеркалось, а в комнате с трудом можно было различить очертания предметов. Пошевелилась и почувствовала, как сильная рука прижала меня к горячему телу за спиной ближе. Размеренное дыхание мужчины шевелило волосы на затылке и пускало мурашки по телу, когда касалось оголившейся во время сна кожи левого плеча. Поправила футболку и осторожно, чтобы не потревожить сон Мишеньки, повернулась в его крепких объятиях к нему лицом. В тусклом свете фонаря, смогла рассмотреть любимые черты лица, когда глаза привыкли к темноте. Мужчина немного хмурился, будто то, что они видел во сне, его тревожило, приоткрыв во сне пухлые губы, и тихо посапывал. Не смогла сдержать умилительной улыбке. Хороший мой. Родненький.
Не удержалась от соблазна. Пальцами провела по густым бровям, разгладила хмурую морщинку на лбу, по ровному носу, по немного колючей щеке, откинула тёмный вихрь волос со лба. Такой красивый. И такой родной, что в груди ломит от чувств. Что дыхание сбивается на выдохе. Что кричать хочется на весь мир от этого чувства любви, нежности и необходимости. Необходимости быть рядом с Мишей. Просыпаться вот так по утрам и смотреть на то, как он спит. Беззащитный. Расслабленный. И любимый. Самый родной.
Мишенька завозился, глубоко вздохнул, а потом прошептал тихо на выдохе:
— Ксюшенька моя. Девочка волшебная…
Замерла, как заяц в кустах, прислушиваясь к этому шёпоту сквозь сонную дрёму. Но мужчина больше не произнёс ни слова. Снова затих. Продолжила дальше исследовать его лицо пальчиками. Наслаждаться тёплой, немного шероховатой кожей под подушечками пальцев. Колючей щетиной на щеках. Обвела указательным пальцем абрис губ. Тут же захотела снова почувствовать требовательный, но вместе с тем нежный поцелуй своего Мишки. Только он мог так целовать, показывая всю силу своего желания, но при этом держать в своих руках нежно, невесомо касаясь. Рядом с ним я чувствовала себя любимой. Необходимой. Любимой. Как в детстве, когда знаешь, что бы ты не сделал, тебя будут любить. Просто за то, что ты есть.
Не стала отказывать себе в желании поцеловать манящие губы. Прижалась ближе к Мише, вжимаясь грудью в его размеренно вздымающуюся грудную клетку, и коснулась мужских губ невесомым поцелуем. Пробуя. Смакуя. Растягивая удовольствие от этого прикосновения. Мужчина глухо застонал. Стиснул талию сильнее и ответил на мой робкий поцелуй. Скользнул горячим языком в мой рот, тут же беря инициативу на себя. Так, он меня ещё не целовал ни разу. Жадно, страстно, прикусывая губы, царапая щетиной нежную кожу вокруг рта. Миша будто сорвался. Поняла, что эту неделю тосковала не только я. Что Мишка точно так же изматывал себя. Точно так же хотел оказаться рядом.
— Ксюша… Ксюшенька моя… Волшебная девочка… Дюймовочка моя…
Отрываясь на мгновение от моих губ, шептал он. И тут же снова припадал к губам в новом поцелуе. Уже более нежном. Ласковом. Пальцами зарылась в волосы на его затылке, послушно выгибаясь в руках. Млея от того, что мужчина так реагирует на мои прикосновения. Что целует так жадно и несдержанно, не боясь оголить свои чувства. Потому что иногда хотелось, чтобы Мишка не сдерживался. Чтобы показывал всё своё желание. Всю свою страсть.
Что мужчина окончательно проснулся, почувствовала по закаменевшим мышцам под ладонями. Скорее поучаствовала, чем увидела, что он распахнул глаза. Недоверчиво уставился на меня. И задышал чаще, прерывестее. Губы на моих губах замерли. Миша не отстранялся, но и не целовал. Так и застыли мы, ловя сбивчивое дыхание друг друга припухшими от поцелуев губами. И от интимности этого момента, сакральной минуты единения любящих душ, навернулись на глазах глупые, неуместные сейчас слёзы. Рука мужчины мягко, почти невесомо коснулась спины, провела по позвонкам вверх, задирая белую футболку. Вжала голову в плечи, когда приятная дрожь пробежала по телу и коже головы. Другая рука нырнула в спутанные во время сна волосы.
