странную шутку, и вместо боксёра я чётко, словно наяву, вижу Виталия. Отчим, лениво валяющийся на диване, завидев меня, подрывается, как ужаленный, снимает с брюк ремень и начинает хлестать меня им по ягодицам, спине, задевая даже шею. Я вою от боли и умоляю его остановиться. Но садист остаётся глухим к моим просьбам.
Жгучая боль в костяшках заставляет меня вынырнуть из воспоминаний. С удивлением обнаруживаю, что всё это время я яростно молотила грушу. И продолжаю, не в силах остановиться. Как будто от этого зависит моя жизнь. Мною овладевает буря эмоций, высвободившихся благодаря ударам.
Ещё один замах, и я вдыхаю свободу. Кислород разносится по венам, освобождая меня от мерзости, которая годами пожирала мою душу и сердце.
По лицу катится пот, футболка задралась, обнажив мои ягодицы.
Но мне плевать.
Я не замечаю никого и ничего вокруг, слышу только звуки глухих агрессивных ударов по кожаной поверхности. Знаю, что, пока не покончу с застывшей во мне яростью, я не остановлюсь.
Вдобавок начинаю разъярённо пинать грушу. Затем следуют новые ожесточённые удары кулаками.
— Достаточно, — чувствую на своём локте жёсткую хватку.
Моё дыхание становится рваным, как после быстрой пробежки. Из меня словно выпили все силы, оставив пустой сосуд. Хватаюсь за Рафа как за единственную опору. Налетаю на него, обнимаю за плечи, прижимаясь всем телом.
Кожу обжигает в тех местах, где я прикасаюсь к обнажённому торсу мужчины. Его руки остаются неподвижно лежать по бокам. Он не прикасается ко мне. Но при этом и не отстраняется, позволяя себя обнимать.
Мне так нереально хорошо от нашего физического контакта. Горячее на ощупь тело согревает меня, и я нахожу в объятиях врага своё временное спасение. Постепенно приходя в себя, морщусь больше от неожиданности, чем от неприятности прикосновений.
— Ненавижу, — шепчу одними губами.
— Кого? — гремит надо мной грозный голос.
— Тебя я тоже ненавижу! И отомщу за всё, что ты сделал! — выпаливаю на одном дыхании.
А затем для убедительности отстраняюсь и ударяю его кулаком изо всех сил в живот. Рука моментально немеет, как будто я замахнулась не на живую плоть, а на бетонную стену.
У боксёра мышцы пресса на ощупь твёрже камня.
Надеюсь, мои кости остались целы.
— Ай! — кричу от боли, трясу рукой, а по щекам катятся слезы. — Божечки, как больно…
Раф мгновенно меняется в лице. Но я опять не могу угадать, о чём именно он думает.
— Извращенец! Опять наслаждаешься моей болью?
Даже без его ответа я сама понимаю, что не права. Здесь нечто другое. Раф, как ребенок, с любопытством наблюдает за маленьким насекомым.
— Я тебе сказал бить грушу, а не меня, — объясняет чуть ли не по слогам.
К счастью, боль быстро сходит на нет.
— Мы здесь закончили? — мой голос срывается на раздражённое шипение. — Я могу уже уйти?
— Нет, — с той же железной непробиваемостью.
Не нравятся мне эти его “нет”! Повторяет одно и тоже, как заезженная пластинка.
— Хорошо, господин, что вам ещё угодно получить от своей рабыни?
— Накажи меня. Потом ты будешь свободна.
— Ну уж нет. Дважды я на одни грабли наступать не буду, — мотаю головой.
— Только наказание.
— Зачем тебе это? — задаю вопрос и Раф тут же меня осаживает:
— Не твоё дело, шлюха.
Меня скручивает от этого противного слова.
Да как он смеет сравнивать меня с продажными женщинами? По его вине я стала жертвой настоящего насилия!
Это безумие.
Мой внутренний голос приказывает мне убираться отсюда. Бежать со всех ног. Но я, наверное, настоящий мазохист, если испытываю нелогичное желание наказать и взять под контроль эту ходячую катастрофу.
Молчание длится не дольше секунды.
— Ты сам напросился, — делаю шаг навстречу, в запале произнося, — на колени!
Душа в пятки уносится от осознания того, что именно я только что приказала настоящему монстру.
Глава 20. Ева
— Не здесь! — гаркает так, что я мигом теряю весь запал.
Мне жутко неловко, и я стараюсь больше не смотреть на мужчину.
Не знаю, что на меня нашло.
Меня просто бросает из одной крайности в другую. Сначала я отчаянно жажду сбежать отсюда, а через минуту уже горю диким желанием остаться и обуздать зверя.
— Пошли, — произносит резко, словно дёргает собачку за поводок.
Я опять сдаюсь и по щелчку пальцев превращаюсь в жалкую рабыню.
От этой мысли становится тошно.
Мне уже начинает казаться, будто единственное, на что я способна, — это играть роль постоянной жертвы.
Я привыкла видеть жизнь только в серых оттенках. Всегда так отчаянно старалась быть примерной дочерью, что об такую соплячку, как я, можно было только ноги вытирать. Позволяла манипулировать собою, давала мять себя, как пластилин, в угоду чужих интересов.
Пока Раф не перевернул мой мир с ног на голову, показав, что может быть иначе. Поэтому, почувствовав мощь силы, мне теперь противно вновь становиться слабой.
Мы возвращаемся наверх и направляемся в ту же комнату. Я уже понимаю, что это не спальня хозяина дома, а место, куда он приводит своих временных любовниц.
— Можно мне помыться? — задаю вопрос и сжимаюсь от неловкости.
Никак не могу отделаться от ощущения, что нахожусь здесь в плену. Душное помещение давит на меня. Я скучаю по свежему воздуху. А под струями горячей воды смогу выкроить немного времени, чтобы побыть в одиночестве и привести мысли в порядок. Кто знает, может в голову забредут и новые идеи для побега.
Раф молча кивает, и я, не сдерживая довольной улыбки, открываю дверь ванной комнаты, чтобы поскорее скрыться.
Только вот моей улыбке не суждено жить долго. Сделав шаг внутрь, я чувствую тепло его тела позади себя. Раф становится моей тенью. Идёт за мной шаг в шаг.
Меня наполняет негодование, и я поворачиваюсь, чтобы с возмущением взглянуть на мужчину.
— Что ты делаешь?
Раф игнорирует мой вопрос и, закрыв дверь, тут же стягивает с себя джинсы.
— Раф… — спотыкаюсь на полуслове от увиденного.
За долю секунды боксёр меняется в лице. Напряжение исчезает, и он становится похож на маленького ребёнка, который ждёт, что ему за хорошее поведение дадут конфетку.
— Здесь? — скорее удивляюсь, чем спрашиваю. Потому что и так понятно, что Раф уже вошёл в роль сабмиссива.
Власть действительно опьяняет.
Иначе как объяснить, почему я испытала такой яркий оргазм, почувствовав маленькую победу над монстром, когда он брал меня без моего согласия?
Неужели я стала зависимой, и сейчас, когда мне выпал шанс, я жажду таких же острых ощущений?
— На колени, — решаю проверить меру своей дозволенности.
Без колебаний мощное мужское тело
