и противники восстания. Это — Г. Зиновьев и Л. Каменев. Уже на заседании ЦК 10 октября они голосовали против резолюции о восстании, а затем обратились к ряду партийных организаций с протестом против линии Центрального Комитета. Ныне Каменев и Зиновьев вновь выступили против восстания. «Мы не имеем права рисковать, ставить на карту все… Должна быть оборонительно-выжидательная тактика», — заявлял Зиновьев. «Данных за восстание теперь нет… Мы недостаточно сильны, чтобы с уверенностью в победе идти на восстание», — вторил ему Каменев.
Эта капитулянтская позиция не нашла сторонников. Расширенное заседание ЦК поддержало резолюцию от 10 октября, призвало все организации, всех рабочих и солдат к «всесторонней и усиленнейшей подготовке вооруженного восстания»{59}.
Потерпев поражение, Каменев и Зиновьев совершили поступок, который был расценен В. И. Лениным как открытое предательство.
18 октября в левоменьшевистской газете «Новая жизнь» появилось интервью Каменева. Он заявлял о своем несогласии с курсом большевистской партии на вооруженное восстание. Подумать только! Люди, входившие в партийное руководство, выступили в непартийной печати против неопубликованного решения партии. Тем самым непосредственной подготовке восстания наносился большой практический вред. «Каменев и Зиновьев выдали Родзянке и Керенскому решение ЦК своей партии о вооруженном восстании…» — с негодованием писал В. И. Ленин{60}.
Действия Каменева и Зиновьева отражали неверие в силы революции, рабочего класса. Но партия, Ленин, неразрывно связанные с народом, видели его энергию, готовность подняться на свержение господства капитала.
Несмотря на колебания и паникерство отдельных руководителей, партия готовила восстание с непоколебимой верой в победу.
«Трудное время. Тяжелая задача. Тяжелая измена, — писал В. И. Ленин.
И все же таки задача будет решена, рабочие сплотятся, крестьянское восстание и крайнее нетерпение солдат на фронте сделают свое дело! Теснее сплотим ряды, — пролетариат должен победить!»{61}
Огромное значение имела непосредственная, практическая подготовка к восстанию. В. И. Ленин самым тщательным образом проверял ход этой работы, направлял деятельность большевистской Военной организации.
Вечером 17 октября в Смольном к председателю Военной организации И. И. Подвойскому подошел Я. М. Свердлов и шепотом сказал: «Теперь пойдешь к Ильичу. Он вызывает тебя с отчетом о подготовке».
Обходя юнкерские патрули, зорко всматриваясь, не идут ли следом шпики, Н. Подвойский, В. Антонов-Овсеенко, В. Невский шли на Выборгскую сторону к Ленину.
Беседа затянулась далеко за полночь. В. И. Ленин уточнял данные, ставил вопросы, давал конкретные указания. Его интересовало все. Знают ли командиры Красной гвардии тактику уличных боев? Какова военная квалификация командиров? Выделены ли специальные отряды для захвата телефонной станции, телеграфа, мостов? Снабжены ли оружием? Как работает ВРК? Созываются ли ежедневно гарнизонные совещания?
Н. И. Подвойский вспоминает, что ему в ходе беседы становились ясными промахи и недостатки. «С этого момента я стал смотреть на восстание глазами Владимира Ильича. Теперь мне было ясно, что именно следовало сделать в те несколько дней, которые оставались до восстания»{62}.
После 20 октября ВРК приступил к назначению комиссаров в революционные воинские части. В Петропавловскую крепость были назначены прапорщики М. К. Тер-Арутюнянц и Г. И. Благонравов, в Павловский полк — О. П. Дзенис, в Финляндский — Я. М. Рудник, в Кексгольмский — А. М. Любович, в Гренадерский — прапорщик А. Ф. Ильин-Женевский, в Московский — К. С. Еремеев, в броневой автодивизион — Г. В. Елин. Комиссаром крейсера «Аврора» стал председатель судового комитета А. В. Белышев. За три дня около 300 человек получили назначения в качестве комиссаров ВРК.
Никакие приказы не могли исполняться без утверждения комиссарами. Огромная сила — столичный гарнизон, примерно 150 тыс. солдат — контролировалась теперь штабом революции.
Все было готово к штурму. До его начала оставались считанные часы.
Временное правительство, стремясь захватить инициативу, решило само перейти в наступление против революционных сил. В ночь на 24 октября по улицам Петрограда помчались самокатчики. Они везли во все юнкерские и воинские училища правительственное распоряжение. Оно гласило: «Привести училища в полную боевую готовность». Командующий Петроградским военным округом полковник Г. П. Полковников запретил воинским частям выступать из казарм без разрешения штаба округа: «Все выступающие вопреки приказу с оружием на улицу будут преданы суду за вооруженный мятеж». К Зимнему дворцу были стянуты верные правительству воинские части. К мостам через Неву направились отряды юнкеров. Они получили задание развести мосты, чтобы отрезать рабочие районы от центра города.
На рассвете к зданию типографии центрального органа большевистской партии подъехал грузовик с юнкерами. Торопливо соскочив с машины и оцепив здание, они заняли все входы и выходы.
«Типография закрывается. Газеты «Рабочий путь» и «Солдат» запрещены», — заявил представитель Временного правительства.
Все говорило о том, что наступило время открытой схватки. Нельзя было медлить ни минуты. Контрреволюция перешла в наступление — нужно отбить ее натиск и двинуться на решающий штурм.
Утром состоялись заседания Центрального и Петроградского комитетов большевистской партии. Были намечены конкретные меры, направленные на то, чтобы обеспечить переход сил революции в решительное наступление. Я. М. Свердлову поручалось наблюдение за действиями Временного правительства и осуществление постоянной связи с Петропавловской крепостью, А. С. Бубнову — контроль за железными дорогами, Ф. Э. Дзержинскому — за почтой и телеграфом, В. П. Милютину — организация продовольственного дела.
К типографии были посланы броневики. Туда прибыли революционные солдаты Литовского полка под командованием офицера большевика П. В. Дашкевича. Запретительные печати, наложенные юнкерами, были сорваны. Большевистские газеты вышли в свет. Рабочие выносили из типографии кипы газет, еще пахнувших свежей краской. В передовой газеты «Рабочий путь» (под таким названием выходила тогда «Правда») говорилось: «Нужно нынешнее правительство помещиков и капиталистов заменить новым правительством рабочих и крестьян…».
Во всех концах огромного города пришли в движение силы революции. В Петрограде начал осуществляться разработанный по ленинским указаниям план вооруженного восстания.
В 9 часов утра ВРК стал рассылать в воинские части Предписание № 1: «Предписывается привести полк в боевую готовность. Ждите дальнейшего распоряжения. Всякое промедление и замешательство будет рассматриваться как измена революции».
На заводах и фабриках были даны сигналы к сбору красногвардейцев. Часть боевых отрядов направилась к Смольному, другие стали занимать различные учреждения, двинулись к мостам и вокзалам. В казармах революционных полков раздавались телефонные звонки, туда прибывали связные: Военно-революционный комитет давал воинским частям боевые задания.
…В Гельсингфорсе в шумное помещение Центрального комитета Балтийского флота вбежал взволнованный радист. Он передал плечистому, высокому человеку с окладистой черной бородой радиограмму.
«Срочная, товарищ Дыбенко, — сказал он. — Из Смольного». В радиограмме было всего два слова: «Высылай устав». Это означало, что надо немедленно направить в Петроград военные корабли и 5 тыс. матросов и солдат.
На Неве, у стенки Франко-Русского завода, где отшвартовался крейсер «Аврора», шла напряженная работа. С прибывшей из Кронштадта баржи в корабельные погреба грузили снаряды. Незадолго перед этим комиссар «Авроры» А. В. Белышев получил предписание привести крейсер в боевую готовность. Команда готовила корабль к выполнению боевого задания.
200 тыс. бойцов революции Петрограда двинулись на
