бы хотелось сделать линии чётче, но откуда мне было знать, что мой рисунок в конечном итоге будет увековечен на его теле?
Его пальцы пробегают по моим волосам, затем он сжимает их, посылая приятную боль по коже.
— Вкуси свой кошмар, Венти.
Его прозвище для меня согревает. Моё прозвище для него возбуждает.
— Мой кошмар, — повторяю я, прежде чем он просовывает свой член между моих губ.
Его член кажется мне знакомым во рту. Это он. Человек, которому я отдала себя. Человек, которому я позволила преследовать и охотиться за мной. Он принял мои извращения и позволил мне прожить их вместе с ним. Этот член безопасен для меня, даже если и принёс мне неприятности.
Кончиком носа, я слегка касаюсь татуировки, наклонив голову ниже, я понимаю, как потрясающе смотрится картина на его теле, нарисованная моей рукой. Я связана со своей музой ошеломляющим образом, и я уже никогда не буду прежней. Его тело внезапно стало моей фреской, и мне хочется излить на него своё удовольствие.
Он держит мою голову неподвижно и берёт на себя инициативу, когда я давлюсь его членом, пока он трахает меня в горло. Пирсинг задевает чувствительную кожу прямо за задней частью языка. Мои глаза слезятся, но я не останавливаю его. Я хочу, чтобы он использовал меня.
Он вытаскивает член из моего рта и поднимает меня на ноги, вытирая слюни, стекающие с моего подбородка.
— Я хочу, чтобы ты был внутри меня, кошмар, — шепчу я, когда он оттягивает назад мою голову, рассматривая меня.
— Ты хочешь, чтобы мужчина, который преследовал и охотился за тобой, был внутри твоей хорошенькой маленькой пизды?
Я киваю, выдерживая его хватку.
— То, чего хочешь ты, всегда было моей командой, Венти.
Он целует меня, и вся эта пламенная страсть выливается мне в рот, когда его губы касаются моих. Он высасывает душу из моего тела одним лишь поцелуем.
Он тащит меня в мою комнату, и я подавляю чувство дискомфорта, когда я вижу, что он точно знает, где и что находится. Он толкает меня на кровать, а сам идёт в ванную. Когда он возвращается, он держит в руке бутылочку увлажняющего лосьона. Я хочу спросить, для чего это нужно, но тут он начинает меня раздевать, и слова вылетают из моего мозга. Как только я оказываюсь перед ним обнажённой, он набирает в руку немного увлажняющего крема и втирает его в мои щёки, продвигаясь вперёд, пока не достигает мочек ушей. Я закрываю глаза и издаю хриплый стон.
— Ты узнаёшь этот запах? — спрашивает он, массируя кончиками пальцев мочки ушей и посылая по моему телу волну удовольствия.
— Клубника, — говорю я ему.
— И?
Мои закрытые глаза резко открываются.
— И что?
— Подумай сама. Чем он пахнет, когда ты каждый день натираешь им своё идеальное лицо?
У меня кружится голова.
— Что ты сделал с моим кремом?
Его бровь приподнимается, и на лице появляется дерзкая ухмылка.
— Ты втираешь меня в себя.
Втираю? Что он… О боже.
— Пожалуйста, скажи мне, что ты не кончал в мой лосьон!
— О, я это сделал. Я хотел быть рядом с тобой, даже когда не мог прикоснуться к тебе. Я хотел, чтобы каждый человек, который вдыхает этот аромат, тоже чувствовал мой запах.
Я отталкиваю его.
— Дэл, я не могу поверить, что ты это сделал!
— Но тебе, должно быть, нравится, как я пахну, иначе ты бы не стала его наносить на свою кожу.
Мне действительно нравился запах, я просто не знала, что он сделал.
— Что ещё ты делал в моей комнате? Ты трогал меня, пока я спала?
Если он это сделал, я заколю его карандашом на тумбочке.
— Нет, Венти. Как бы я ни хотел, я бы не сделал этого с тобой. Но когда я увидел тебя лежащей в постели, мне нужно было кончить, и если я не мог прикоснуться к тебе, мне пришлось прикоснуться к себе.
— Тебе не обязательно было кончать в мой грёбаный флакон с лосьоном!
— Обязательно. Либо так, либо моя сперма хлынула бы на твоё тело. Я вёл себя уважительно.
— Уважай мою задницу.
— Почему мне кажется, что ты хотела бы, чтобы я прикоснулся к тебе, пока ты спала?
У меня перехватывает дыхание. Я не пойму, что меня злит больше, куда он кончил или что он вообще кончил? Господи Иисусе, нет. Почему все эти ситуации превращаются во что-то, что меня заводит? Мне нужно бежать и звонить в полицию, а не прыгать на его член.
— Завтра вечером, — говорит он, — почему бы тебе не принять снотворное и не лечь спать? Посмотрим, что произойдёт.
— А сегодня вечером?
Он раздвигает мои ноги, прежде чем схватить за бёдра и потащить к краю кровати. Его тёплое дыхание касается моей щели.
— Сегодня вечером я съем твою киску, которую мне хотелось вылизать с того дня, как я встретил тебя.
Его язык выскальзывает изо рта и касается моего клитора. Я всхлипываю и опускаю голову на матрас. Два его пальца проникают в меня, он трахает меня языком и, чёрт возьми, это так приятно. Никто не «ел» меня так, как он сейчас. Будто я шведский стол, разложенный перед ним.
Он сосёт и покусывает мой клитор, прежде чем провести языком по моим складочкам. Я стону, моё тело скручивается против моей воли, а мышцы напрягаются с каждым прикосновением его языка и ощущений его пальцев внутри.
Я прижимаюсь своей киской к его лицу. Он хватает меня за бёдра и подтягивает ближе в ответ. Он стонет и рычит в мою плоть, и я понимаю, что он убрал от меня руки, чтобы подрочить.
Мысль о том, как он гладит свой член, пока вылизывает мою киску, безумно возбуждает меня. Я непроизвольно прижимаюсь к его лицу, пока он доводит меня до оргазма. Затем он резко меняет движение языком, и этого оказывается достаточно, чтобы за моими закрытыми веками вспыхнул шквал огней. Я кончаю ему на лицо. Сильно.
Он стягивает с себя рубашку, убирая свою руку с моего бедра, чтобы трахнуть меня пальцами, пронзая меня тремя из них сразу. Внутри меня нарастает сильное удовольствие. Он вытаскивает пальцы как раз вовремя, заставляя меня кончить так сильно, что я брызгаю на его обнажённую грудь.
— Блядь, какая хорошая девочка. Кончи ещё раз, Венти. Я хочу, чтобы ты пропитала меня своим возбуждением.
Он снова вводит пальцы и трахает сильнее и быстрее, пока невыносимое давление не обрушивается на меня. Он вытаскивает пальцы, и я снова забрызгиваю
