от помощи Брианны и доктора, отвезти его домой, и возвращается к машине с повязками на обоих глазах.
Я иду рядом с ним, не отрывая взгляда от его лица. Ему явно больно, но он излучает нечеловеческую решимость и стойкость. В животе у меня все сжимается в болезненные узлы. Как же он справится, если потеряет второй глаз?
Этот вопрос мучает меня с тех пор, как мы избавились от Танатоса, хотя я должна больше беспокоиться о своем побеге. Отбрасываю эту мысль в сторону. Этот человек спас меня дважды. Это долг, который я не могу оставить неоплаченным.
Без посторонней помощи Конмак ориентируется и находит дорогу к машине. Он даже подошел к пассажирской стороне и открыл дверь.
Садясь на водительское сиденье, я спрашиваю:
— Как ты узнал дорогу назад без посторонней помощи?
— Я запомнил схему этого места, — он пристегивается ремнем безопасности и вздрагивает.
— Верно.
Я киваю, не желая лезть дальше. Конмак тянется к спутниковой навигации и останавливается.
— Что случилось?
— Я не тренировался пользоваться прибором с пассажирского сиденья, — отвечает он с гримасой.
— Давай я, —нажимаю на экран, нахожу сохраненные места и выбираю «ДОМ».
Когда система издает подтверждающий звуковой сигнал, он откидывается на спинку кресла и вздыхает.
В основном мы едем в тишине, Конмак отвечает мне ворчанием или односложными фразами, пока я наконец не понимаю намек и не оставляю его наедине со своими мыслями.
У меня голова идет кругом, я пытаюсь осмыслить сегодняшние события. Танатос и Конмак имеют какую-то историю. Наверное, Конмак купил меня, чтобы насолить Танатосу. Танатос намерен охотиться за мной как за своей добычей.
То, что Мэйв предупредила Танатоса, очевидно. Деньги развращают любого - достаточно взглянуть на Сайласа. Если бы он так устал от моих отказов, он мог бы уйти, но он хотел использовать меня до последнего пенни.
От этого у меня заслезились глаза, зрение затуманилось. Я смаргиваю их и сосредотачиваюсь на дороге.
Спутниковая навигация направляет меня по знакомой проселочной дороге, и Конмак выпрямляется. Впереди за высокими заборами, обнесенными колючей проволокой, вырисовывается особняк. На этот раз я уже не восхищаюсь его величием, а успокаиваюсь уровнем безопасности.
— Спасибо, — говорю я, нарушая молчание.
Он поворачивается ко мне, его забинтованный глаз, кажется, прикован к моему.
— За что?
— За то, что спас меня. Дважды.
Он поджимает губы.
— Сделай мне одолжение.
— Да? — шепчу я, когда мы приближаемся к воротам.
— В следующий раз, когда окажешься в лапах психопата и увидишь, как кто-то подкрадывается к нему, не ори.
У меня отпадает челюсть.
Прежде чем я успеваю ответить, в окно стучат тяжелые кулаки.
— Босс? Какого черта?
Конмак открывает дверь, чтобы поговорить со своими охранниками, его плечи напряжены. Я не могу винить его за то, что он на взводе. Мои пальцы не переставали дрожать с момента нашей встречи с Танатосом.
— Откройте ворота, — прорычал он, не давая никаких объяснений.
Охранник переводит взгляд на меня в поисках объяснений, и я качаю головой. Он поворачивается к своему коллеге, который открывает ворота. Продолжая ехать по дорожке, я бормочу:
— В свое оправдание скажу, что психов-убийц я видела только по телевизору.
Он смеется, снимая напряжение, и отстегивает ремень безопасности.
Конмак ведет меня по коридорам особняка и поднимается по извилистой винтовой лестнице.
— Ты запомнил дорогу везде? — спрашиваю я.
— Никто не знает, когда потеряет зрение, — говорит он с грубостью.
Я вглядываюсь в его забинтованное лицо, и внутри меня все горит от любопытства. Какая связь между Танатосом и Конмаком? Они не могут быть конкурентами в бизнесе. Я подслушала, как несколько греческих мафиози говорили друг другу, о том, что Уранос не может доверять ему ни деньги, ни людей.
Мои губы сжались. В этом мире никогда не стоит задавать слишком много вопросов. Вопросы могут сделать человека параноиком и начать видеть врага даже в своем знакомом.
Наши шаги эхом разносятся по лестничной клетке, становясь все громче, пока любопытство не накапливается во мне, как в кипящем чайнике. Прежде чем я успеваю остановиться, спрашиваю:
—Танатос лишил тебя первого глаза?
Конмак замирает на месте, его черты омрачаются. Трудно определить степень его гнева, поскольку треть его лица скрыта бинтами, а другая часть - огромной бородой, но его плечи расправляются, бицепсы напрягаются, а большие руки сжимаются в кулаки.
Я резко вдыхаю и готовлюсь к вспышке гнева, но он идет прямо вперед и входит в дверь в конце коридора.
Она захлопывается, и мои пальцы судорожно хватаются за ее ручку. Конмак винит меня в том, что произошло сегодня. Ему не нужна моя помощь. Очевидно, что он уже подготовился к полной слепоте и может сам о себе позаботиться. Ему не нужна компания.
Кроме того, я не хочу строить из себя командиршу.
К глазам приливает тепло, и они наполняются слезами. Сайлас так и называл меня - навязчивой сукой.
Я убирала за ним, готовила для него, ублажала, а он вот как? Теперь я привлекла внимание психопата-убийцы, и Конмак может потерять глаз.
Нет.
Мое горло сжимается, и я тяжело сглатываю. Сайлас чертовски наглый. Все дерьмо, выходившее из его рта, было газлайтингом17. Никто в этой жизни не добился ничего, будучи робким. Если ему нужна была идеальная маленькая покорная жена, то ему следовало бы найти настоящую работу и научиться быть альфа-самцом.
Я сглатываю комок в горле и делаю глубокий вдох. Слишком много дерьма происходит, чтобы я беспокоилась об оскорблениях Сайласа или гневе Конмака. Я сильнее этого. Я, блять, выжившая.
Расправив плечи, я открываю дверь, вхожу в комнату и замираю. Это настоящая мужская пещера. Стены темно-серые, плотные шторы из тартана пропускают совсем немного света. Все предметы мебели - из красного дерева или коричневой кожи, включая кровать с балдахином и тяжелыми портьерами.
Конмак стоит спиной ко мне, обхватив руками край комода. Его широкие плечи вздымаются от учащенного дыхания, а спина напряжена.
Все инстинкты говорят, что я должна уйти. Уйти сейчас, пока он не разбушевался. Кредитная карта и ключи от его машины все еще у меня.
