— Что, Турсунов, аль не признаешь?
— Нет, уважаемый, что-то не припоминаю…
— А старшего лейтенанта Банду не помнишь? А «море водки, пива таз» забыл? А сколько девочек хороших в моих объятиях ты, изверг, погубил? — Банду понесло — он даже вдруг заговорил чуть ли не стихами.
— Ай-ай-ай! Банда!.. — расцвел наконец-то в улыбке Турсунов, а его и без того узкие глаза совсем сжались в еле заметные щелочки, почти исчезнув на толстом откормленном лице. — Заходи-заходи, гость дорогой! Давно мы с тобой не виделись, уважаемый Банда!
— И то правда — давненько!
Они обменялись рукопожатием, на восточный манер пожимая обе руки сразу, и ласково потрепали друг друга за плечи как старые хорошие друзья.
— Каким ветром в наших краях, старлей Банда?
Что, девушки наши сильно понравились? Может, невесту ищешь? Так за неверного никто замуж не пойдет, ты такого калыма век не соберешь! — весело ржал Турсунов, усаживая Банду за низенький столик у стены — на самом почетном месте.
— Нет-нет, старый хитрец, мне твои девушки не нужны… Ты мне нужен.
— Так-так!..
Турсунов вмиг посерьезнел, и маленькие глазки его стали еще меньше, опасливо забегав по сторонам — верный признак того, что рыбка клюнула, что он явно заинтересовался, какая проблема могла привести к нему Банду.
— Важное дело, старик, — веско сказал Сашка, глядя чайханщику прямо в глаза.
— Хорошо, дорогой! Но про дело — потом, сначала — кушать. Плов горячий будешь?
— Спасибо, не откажусь!..
Когда тарелка жирного, с огромными кусками баранины, плова опустела, и Сашка устало откинулся на подушки, Турсунов загадочно поманил его пальцем:
— Пошли, уважаемый, в те комнаты. Там хорошо про дела говорить, — позвал его старый хитрец куда-то в глубину помещения, за стойку.
Они прошли через кухню и оказались в небольшом, со всех сторон огороженном дворике, располагавшемся позади чайханы и совершенно невидном с улицы. Турсунов провел его в маленькую тенистую беседку, где столик был уже накрыт сладостями и стоял заварочный чайник с готовым ароматным зеленым чаем. Разлив напиток по пиалам и как следует устроившись, Турсунов наконец-то показал, что он — весь внимание.
— Мне сильно нужна твоя помощь, — начал Банда. — Дело, конечно, не простое, я понимаю. Но плачу сразу.
— Долларами? — Турсунов был, как всегда, конкретен и деловит, и это понравилось Сашке.
— Ну, дорогой, а чем же еще?!
— Говори, какое дело?
— Мне надо оформить доверенность на право управления и распоряжения машиной — так называемую генеральную доверенность. Вот права хозяина, вот техпаспорт, — он протянул Турсунову документы.
— О-о! «Мицубиси-паджеро»! Хорошая машина, очень хорошая, красивая, сильная, — Турсунов аж причмокнул языком от удовольствия.
— Это можно сделать?
— А почему хозяин не пришел? — хитрый глаз старика быстро скосился в сторону Банды, и парень понял, что такими намеками узбек попытается вывести его из равновесия и запросит как можно больше денег.
— Послушай, хозяин заболел… А вообще ты меня давно знаешь и знаешь, что я не подведу… — Бондарович не спеша отхлебнул из пиалы. — Короче, мне нужна доверенность на мое имя, оформленная чин-чинарем, а также сто пятьдесят литров бензина. Хорошего бензина, сам понимаешь.
— Да-да-да-да… Уважаемый, это все можно, но это все дорого…
— Послушай, старик, если все это ты сделаешь к сегодняшнему обеду, можешь назвать любую цену.
Глаза старика снова забегали, и теперь Банда был полностью уверен, что все получится.
— Конечно-конечно… Какая любая цена?! Мне ничего не надо! Я только для старых друзей стараюсь… Ну, доверенность — триста долларов, бензин — сто долларов… — старик загибал пальцы, говоря с остановками и присматриваясь к реакции Сашки, стараясь не прогадать. — Мне, старику, на пенсию — пятьде… нет, сто долларов. И к обеду, уважаемый, все документы у тебя будут совсем хорошие!
Банда, не торопясь, с видом стопроцентного миллионера, вынул из кармана брюк деньги и, отсчитав пять бумажек, протянул чайханщику.
— На, держи… Если все сделаешь быстро и хорошо, да еще и еды мне в дорогу соберешь, получишь дополнительных сто баксов на пенсию. Понял? — Банда пошелестел стодолларовой бумажкой, держа ее в пальцах перед жадными глазами узбека — Только я тебя прошу — очень постарайся, Турсунов, сильно хорошие документы должны получиться — О, какой разговор! Может, отдохнешь у меня, дорогой гость? Поспи, сил наберись… — ласково ворковал чайханщик, пряча деньги куда-то в бесконечные недра своего халата.
Банда знал хитрого старого черта. А потому решил не рисковать.
— Нет, спасибо, я пойду погуляю.
Он взглянул на часы:
— Почти одиннадцать. До четырех успеешь?
— Про что разговор! Конечно, все будет сделано, как ты хотел, старлей Банда.
— Ну вот и ладненько… Значит, в четыре я сюда за документами заеду.
Сашка встал и направился к кухне, намереваясь через чайхану снова попасть на улицу, но старый узбек опередил его, протестующе преграждая дорогу:
— Подожди, уважаемый! Зачем туда? Зачем чужой глаз чтобы смотрел?.. Тебе это надо? Мне тоже не надо!.. Пойдем-пойдем! — он пальцем поманил Банду в глубь двора, затем к стене, и парень заметил вдруг совсем маленькую калитку, высотой метра в полтора, выходящую, как оказалось, на параллельную, совершенно глухую улицу.
— Молодец, старик, настоящим конспиратором стал! Раньше вроде посмелее был?
— Э-э, время такое, дорогой! Много-много бандитов стало. Молодежь пошла — за одного барана мать родную прирежут. Тебе это надо? — снова повторил Турсунов свой вопрос, суетливо отпирая замок. — И мне не надо! Ты в четыре часа сюда тоже приходи. Я буду здесь ждать. Вот так, — он костяшками пальцев четыре раза ударил в дверь, — постучишь — я тебе, уважаемый, сразу и открою Хорошо?
— Договорились. Ну пока!
Банда уже согнулся чуть ли не вдвое, чтобы пролезть под низенькой притолокой калитки на улицу, как вдруг будто вспомнил что-то и снова повернулся к Турсунову, внимательно посмотрев ему в глаза.
— И вот что, старик. Ты не обижайся, но время — сам сказал! — сейчас такое — Бондарович вытащил из-за пояса сзади пистолет и, как будто взвешивая его на руке, поднес к самому лицу чайханщика:
— Ты уж гляди, Турсунов, без шуток. Мне, понимаешь ли, терять нечего — я тебя, ежели что, из-под земли достану!
Турсунов часто-часто закивал:
