Фолиан после этого даже слушать не стал.
– А Элен… Что теперь с ней будет? – тащившись за ним по коридору, я долго не решалась задать этот вопрос. Когда спрашиваешь что-то, должен быть уверен, что готов к ответу. Я уверена не была.
– Она едва ли протянет дольше часа, – ровный глубокий голос доктора звучал отстраненно, не выдавая ни единой эмоции, может, именно поэтому я уже набрала в грудь воздуха, чтобы просить его повторить, но в последний момент одернула себя.
Ты все слышала. Уверена, что выдержишь, когда он скажет это еще раз?
– Вы так спокойно сообщаете об этом, что дрожь берет.
– Я практикующий хирург, и такое, увы, случается, – Ричард приоткрыл дверь смотровой, подталкивая меня внутрь. Я податливо переступила через порог, не чувствуя ни пола под своими ногами, ни резкого запаха спирта, стоящего в кабинете.
Единственный лучик света в этой кромешной тьме погаснет в считаные минуты. Должно быть, в моих словах Ричарду послышался укор, потому что он зачем-то принялся объяснять.
– Тот, кто это сделал, ждал круглые сутки, он все время был где-то рядом. С большого расстояния он не попал точно в сердце, однако рана все равно оказалась смертельной. Я сделал все, на что был способен.
Погружаясь во тьму от ладоней до самых глаз, опустив голову, хриплым голосом:
– Я вас не виню.
– Снимай футболку, мне нужно посмотреть, – Ричард вернул в реальность этой дежурной просьбой.
Спорить я не стала, безразлично стянула с себя футболку и бросила ее под табурет, на который меня определил суровый практикующий хирург.
Вздрагивая от боли и холода каждый раз, когда пропитанная перекисью вата касалась лопнувшей кожи, усидеть на месте было непросто.
– Может, это все же необязательно? – Я кое-как обернулась к Ричарду, с трудом сдерживая свои страдальческие поскуливания.
– Расслабься и доверься мне, – строго скомандовал доктор. – Смотри, раны уже начинают гноиться. Хочешь сознание от боли терять, когда заражение начнется?
И правда, чего это я трепыхаюсь, он наверняка знает, что делает. Да и какая разница, голова все равно чугунная, ни о чем не думается.
– А Кэри не будет против? Того, что вы мне помогаете. Он ведь наверняка не просил…
– Просил, не просил, – Ричард завел глаза к потолку. – Не изверг же он в самом деле.
В смотровую тихонько заглянула Алисия, прижалась виском к косяку и рассеянно взглянула на нас. Вид у нее был точно такой же паршивый, как у всех, кого я успела сегодня увидеть в поместье. Будто она не спала всю ночь.
– Выглядит жутко. – Лис осторожно заглянула мне за спину, потом опустилась на диванчик рядом, растерянно спрятав взгляд. – Он знает, что не должен был так поступать.
– Больше не говори со мной о нем, – тихо пробормотала я, шмыгая носом. – Это даже для ошибки слишком больно.
– Я понимаю, – сокрушенно вздохнула рыжая.
– Все кругом очень понимающие, Алисия, – безжизненным тусклым голосом отозвалась я. – Пока их, срывая злость, не лупцуют шнуром до мяса. Пока их не насилуют, мордой уткнув в подушку.
Она подалась вперед, судорожно проглатывая воздух, но ответить не успела. Из коридора послышались шаги, и все заметно напряглись от этого звука. Уже через пару мгновений в дверном проеме появился Ланкмиллер. Я дернулась и сразу уставилась в пол. Нет сил просто даже смотреть на него, знать о его присутствии. Сейчас еще и скажет что-нибудь нехорошее.
– Алисия… – он помолчал несколько секунд, собираясь с мыслями. – Похороны назначены на завтра. Сделай все необходимые распоряжения.
* * *
После того как Ричард со всей своей стальной невозмутимостью вернул внимание моей спине, стало совсем несладко. Лекарство, что он мне дал, не успело еще подействовать в полной мере, поэтому теперь я испытывала что-то вроде предсмертный агонии. Казалось, что доктор Фолиан имел привычку всякие раны обрабатывать не иначе, как кипящей кислотой. И пару раз, как он и предупреждал, сознание словно макали в темноту и сразу же выдергивали оттуда резким запахом нашатыря. Я так до конца и не была уверена, лечил меня Ричард или пытал, и даже не сразу поняла, когда все закончилось.
– Как ты? – заботливо спросил Фолиан, в очередной раз поднося к моему носу пропитанную спиртом вату. – Живая? Идти сможешь?
Я только бездумно покивала, потому что если продемонстрирую сейчас свой дребезжащий и хриплый голос, он меня точно не выпустит отсюда еще ближайшие полчаса.
Казалось, что боль, словно лава, растекается по всему телу, доставая уже даже до кончиков пальцев. Поэтому, едва прикоснувшись к двери, я сразу же отдернула руку: причудилось, что обожглась. Но это был лишь больной бред сознания, воспаленного от нервов, боли и бессонной ночи. Тихо заскулив, я прижалась лбом к стенке, в надежде, что это меня капельку отрезвит и еще хоть одной ниточкой привяжет к реальности.
– Все-таки давай-ка я тебя провожу, – Ричард, хмурясь, поднялся со своего места.
– Не нужно, – поспешно заверила я, почти вываливаясь в коридор, в прохладу и сумрак.
Придерживаясь за стену, медленно побрела к себе в комнату. А там, закутавшись по горло в одеяло и почти что уткнувшись носом в стену, я сделала единственное, что можно было сделать, не спав всю ночь, а после оказавшись накачанной какими-то жуткими обезболивающими. Я провалилась в серое марево забытья.
Разбудила меня Алисия. Точнее, специально для этого она ничего не делала, просто сидела на стуле у изголовья и смотрела в окно, но ее тихого дыхания было достаточно, чтобы стряхнуть с меня тонкую пленку оцепенения. Судя по свету в комнате, и этот день уже плавно склонялся к вечеру.
– Прости, я не хотела тебя тревожить, – тихо пробормотала Лис, выпрямившись. – Просто Кэри просил передать, если ты… вдруг… пойдешь – то вот.
Она так запиналась, будто каждое слово приносило ей боль, царапало иглами изнутри.
Я хотела было спросить, куда пойду, но ее короткий кивок в сторону шкафа все разъяснил. Длинное черное платье, струящееся атласом. Зачем-то такое красивое для столь печального случая.
– Так ты идешь? – осторожно осведомилась Алисия, ерзая на стуле, как будто ей неловко было меня об этом спрашивать.
– Да, – вздохнула я, усаживаясь в кровати и убирая спутанные пряди с лица.
Я пойду попрощаться с Элен. Ланкмиллер тоже, разумеется, будет там. Пусть это и пугает меня, но… Я, скорее всего, наглотаюсь обезболивающего до одурения и вряд ли буду хоть что-нибудь соображать.
– Он просто хотел ее защитить, – вдруг сказала Алисия с таким отчаянием в голосе, будто ее реальность истончалась на глазах, расходилась по швам, обнажая пустоту, стоящую без движения. Это было безнадежной попыткой удержать края, расставить ориентиры, чтобы перестать падать в нее. Чтобы начать дышать.
