я могу здесь сидеть хоть полгода, хоть год. На гражданке охранникам в разы меньше платят.
— Только сухпай надо оставить.
— И попить, — Гарик глотнул тёплую воду из бутылки. — Пейзаж не загораживай.
На них вышла стая бездомных собак, их здесь прикармливали из пайков.
— Надо бы пострелять их, — заметил Гарик. — Такая стая ребёнка запросто сожрёт.
— Ты что, собаки тебе в чём виноваты? Хозяева их бросили, они одни остались.
— Верно, хозяев мы перебили.
У солдатиков вообще была большая любовь к животным. Кошечкам, собачкам. Наверное, это была реализация недостающего домашнего тепла.
— Убить кошку плохая примета!
Действительно, когда наша артиллерия разбирала на запчасти жилые дома, туда выходила специальная группа любителей животных, выводила собачек, кошечек, попугайчиков. Потом хлопали дом вместе с хозяевами, кошечек там не было, они были спасены специальной группой. Таким образом, удача всегда сопутствовала нам во всех делах. Ведь мы берегли всякую скотинку, которая самостоятельно подыхала с голоду, когда мы уходили. Но это же не наша вина! Просто идиллия. А люди? А люди остаются. По подвалам, с детьми. Без собачек. Или просто мёртвые. Их можно убивать, это не плохая примета. Занавес.
Часть 4. Армия 2.0
Ещё через пару дней у них забрали автоматы. Гарик сделал это с большим удовольствием. Автомат, как бронежилет и каска, входил в систему личной ответственности. Потерять автомат, даже в бою, означало получить штраф в размере месячной зарплаты. Вот так. На войне тоже бывают штрафы, прямо как в любой конторке в наше время.
— Шо вы хотите? Капитализм!
Теперь они ходили на посты с лопатами. Однажды возле штаба начался ржач, по поводу их действий при обнаружении противника. Предлагалась масса вариантов действия с лопатой, но все они заканчивались бегством. Было это в два часа ночи. Говорят, командир отряда не спал, слушал. На следующий день посты сняли.
Народ начали в принудительном и добровольном порядке отправлять в отпуска.
— А когда обратно?
— Зайдём в зону боевых действий, вызовем.
«Значит никогда, кто ж нас теперь в эту зону пустит и оружие даст?» — рассуждал Гарик.
Наконец-то колесики судьбы крутанулись и пришёл приказ переброски в соседнюю республику. Родина решила сбагрить беспокойную контору подальше. Начались сборы.
Гарик должен был ехать на буханке вдвоём с водителем, который подошёл за сутки перед отправкой. Познакомились, пошли паковать машину.
— Подай, пожалуйста, веревочку.
Гарик замер на пару секунд.
— Что ты сказал?
— Подай веревочку, пожалуйста.
— Обалдеть, за три месяца первый раз слышу от человека слово «пожалуйста».
— Да? Тогда давай веревочку, — улыбнулся водитель, — пожалуйста.
— Конечно, держи.
Водитель был из Новосибирска, инженер. Высоченный, худющий, с ироничной хитрецой в глазах. Они болтали всю дорогу обо всём. Трескали «ёжики», которые Гарик предварительно по-хозяйски изъял из забытой кучи сухпая. Можно сказать, наслаждались жизнью все трое суток дороги.
— Буду детям в детском саду рассказывать, что на войне питался только «ёжиками» и открою коробку.
— Воспиталка в обморок упадёт, пока узнает, что это конфеты.
Единственным минусом, как обычно, был страшный недосып. К концу глаза не слушались и закрывались.
— Что-то нас здесь не радостно встречают, — сообщил новосибирец проезжая очередную деревню, приютившей их страны.
— Конечно, мы им войну принесли. Если их батька позволит нам начать действовать с его территории, то им кранты. Они боятся.
— Не позволит, он сам боится.
— Согласен.
— Знаешь, я расстроен, что у нас всё забрали. У меня было семь кило пластита. Нажито непосильным трудом. Если бы знал, что на таможне так проверять будут, обязательно бы оставил.
— Зачем тебе пластит?
— Очень нужная вещь. Я могу таким объёмом взорвать целую деревеньку, например, как эта.
— Поздравляю, Валера. Вот поэтому, они нам и не рады.
Поржали.
— Домики здесь удобные, деревянные.
— Чем же они удобные?
— Легко разбирать на мародёрку. Там всё время камень был. Чего-то надо, хрен найдёшь. А здесь, пожалуйста, скинул пару брусьев и делай, что хочешь.
— Действительно, удобные домики. Однако пару месяцев назад, критерий удобного домика был у тебя малость другой.
— Так это, когда было? — рассмеялся Валера.
Радушные хозяева встретили наёмников очень ласково: поселили в палаточном лагере за бетонным забором, с колючей проволокой, и выставили три круга охраны.
В первый же день штурма перелезли через забор за яблоками, в соседнем лесочке. Были пойманы. Отжимались, приседали и бегали в бронежилетах по лагерю.
— Надо же, яблочек не хватило, — заметил Валера. — Нет, дно человеческого дебилизма бездонно.
— Где-то я это уже слышал, — усмехнулся Гарик.
Отлежались пару дней, обустроились. Пора браться за дело. Псам войны раздали лопаты, пару топоров и вперёд. Установка такая: мы будем зимовать в блиндажах, построим их сами. Конечно, слабо верилось, что мы будем зимовать в блиндажах, тем более «построенных сами», тем более при таком уровне инструмента, тем более при таком уровне материалов. Поэтому вывод псы войны сделали простой: у них Армия 2.0. Начальство решило их чем-то занять, чтобы они книжки умные не читали, разговоры неправильные не вели и всё такое прочее, как положено. По-простому, звучит так: чем бы солдат не занимался, лишь бы упластался.
Руководство дало ценные указания. Для начала выкопали место под душ и туалет, на следующий день выяснилось, что душ расположен строго у входа, где планируется подземная блиндажная столовая. С планом размещения блиндажей сверились. Руководство дало ценные указания. Душ закопали.
Решено было вызвать экскаватор. Чтобы экскаваторщик не ошибся в размерах ям под блиндажи, было принято решение снять по всей поверхности будущей ямы дёрн, сложить его отдельно, потом использовать. Руководство дало ценные указания. Начали копать.
— Интересно, насколько слепой этот экскаваторщик, что ему так яму обозначать надо?
— Надо, чтобы ты копал, копай.
В такой коллективной работе на свежем воздухе сразу видно, кто халтурит, кто работает. Но круче всех отличился Крыса. Он не стал включатся ни в одну группу, например, на подмену. Сел в центре всей этой стройки под дерево и начал смотреть себе под ноги. Единственной его проблемой, было отсутствие сигарет. Раз в час он поднимался, шёл до какой-нибудь группы стрелял там сигаретку. Выкуривал её и возвращался под дерево. Занимал свою позу и молча сидел, разглядывая что-то под ногами час. Потом всё повторялось. Гарик наблюдал за ним целый день. Умилялся и удивлялся уровню человеческой подлости. Правда, через неделю работ, Гарику стало даже жалко Крысу. Он выглядел больным, раздражённым мужиком за сорок. Гарик подумал, что у него плохо со здоровьем, и здесь он бодрится, пытается быть на уровне с молодыми, хотя к сорока годам быть на уровне с молодыми, человеку, прожившему жизнь
