5
Лене хотелось пробежаться, но доктор из Атланты велел несколько недель воздерживаться от резких движений. Сегодня утром она валялась в постели, притворяясь спящей, пока Нэн не ушла на работу, а потом выбралась на прогулку. Очень хотелось обдумать то, что показали рентгеновские снимки Евы: ребенок был с кулачок, примерно такого же размера, как извлеченный из ее чрева плод.
Шагая по улице, детектив Адамс вспоминала пепельную блондинку из приемной, брошенные украдкой взгляды, низко опущенную голову, виноватый вид, будто девушке хотелось провалиться сквозь землю. Интересно, на каком месяце она была и почему решилась прервать беременность? Лена слышала множество историй о женщинах, которые делают аборты вместо того, чтобы думать о контрацепции, но не могла вообразить, чтобы кто-то сознательно пошел на такое испытание, тем более повторно. Прошла целая неделя, а Лена, закрывая глаза, всякий раз видела корчившийся от невыносимой боли плод. Естественно, созданные воображением образы были куда страшнее реальных.
Хорошо хоть не придется присутствовать на вскрытии, которое должно состояться сегодня. Наглядное представление о том, каким был ребенок, ей совершенно ни к чему. Лене нужно жить дальше, и в настоящий момент это означало выяснение отношений с Итаном.
Прошлой ночью он заявился к ней, выпытав у Хэнка, что Лена вернулась. Причину даже выдумывать не пришлось: мол, Джеффри велел приехать в Хартсдейл, а в следующие несколько недель они не смогут часто видеться, потому что нужно вплотную заняться расследованием. Итан Грин не глупее Лены и, чувствуя, что она пытается отдалиться, всякий раз заявлял: выбор за ней. По телефону его голос звучал очень вкрадчиво: делай как знаешь, будет время — позвони. Интересно, какую свободу он даст? Неужели правда с поводка спустит? Боже, откуда у Итана такая власть?! Лена понимала: нужно любой ценой от него избавиться. Так дальше жить нельзя!
Детектив Адамс шла по Сандерс-стрит и, поежившись на холодном, ерошащем листья ветерке, спрятала руки в карманы. Пятнадцать лет назад она поступила в полицию округа Грант, чтобы быть поближе к сестре. Сибилла работала преподавателем на естественном факультете университета, когда ее блестящая карьера трагически оборвалась. А вот служебные перспективы Лены иначе как туманными не назовешь. Несколько месяцев назад она взяла то, что вежливо называлось «отпуском за свой счет», и работала в охране одного из колледжей, пока не решила, как жить дальше. Джеффри великодушно сохранил за ней прежнюю должность, но молодая женщина знала: некоторых коллег это возмущает.
Что же, отчасти они правы. Со стороны казалось, Лена справляется без особого труда, и лишь сама женщина знала, что это не так. Со дня изнасилования прошло более трех лет, а на руках и ногах, там, где Джеб Макгуайр прибивал ее к полу, до сих пор остались шрамы. Однако настоящая боль пришла уже после того, как Сара вызволила ее из плена.
Нет, определенные сдвиги все-таки были: Лена научилась спокойно входить в пустую комнату и не впадать в панику, оставаясь дома одна. Хотя порой она полдня проводила, занимаясь тем, что потом и вспомнить не могла.
Нэн Томас, нужно отдать ей должное, очень помогала навести в жизни хоть какое-то подобие порядка. Когда Сибилла их познакомила, Лена возненавидела библиотекаря с первого взгляда. Вообще-то сестра и раньше заводила подруг, но в Нэн было что-то постоянное. А когда женщины съехались, Лена даже перестала разговаривать с Сибиллой. Сестры больше нет, детектив сожалела, что не может попросить прощения за это и за многое другое. Может, стоит извиниться перед Нэн, только вот язык не поворачивается…
Жить с Нэн — все равно что учить слова популярной песни. Обещаешь себе, что в этот раз будешь слушать внимательно, но уже на третьей строчке бездумно раскачиваешься в такт пульсирующему ритму. В результате за шесть месяцев Лена о своей новой соседке узнала совсем немного. Несмотря на сильную аллергию, Нэн любила животных, вязала крючком, по выходным читала; еще пела в душе, а перед уходом на работу пила чай из кружки Сибиллы. Толстые стекла очков всегда казались захватанными, зато одежда была очень аккуратной, хотя расцветка платьев больше подходила пасхальным яйцам, чем тридцатишестилетней женщине. Как и у Лены с Сибиллой, отец Нэн служил в полиции. Он до сих пор не оставил службу, но детектив Адамс никогда с ним не встречалась и даже по телефону не разговаривала. Да и вообще на городской номер звонил один Итан.
Вернувшись на подъездную аллею, Лена увидела за своей «тойотой» коричневую «короллу» Нэн. Лена взглянула на часы: интересно, сколько времени? В качестве компенсации за вчерашний день Джеффри позволил ей выйти после обеда, и она рассчитывала провести это время одна. Нэн обычно приезжала на ленч домой, но ведь сейчас только девять!
Детектив Адамс подняла брошенную на траву «Грант обсервер» и, пробегая глазами заголовки, двинулась к входной двери. В субботу вечером вспыхнул чей-то тостер, и на место возгорания пришлось выехать пожарным. Старшеклассники из школы имени Роберта Эдварда Ли заняли второе и пятое места на олимпиаде по математике. О найденной в лесу девушке не было ни слова; наверное, номер уже сверстали, когда Сара с Джеффри наткнулись на жуткую могилу. Лена ничуть не сомневалась: эта история появится в завтрашних передовицах. Может, хоть пресса поможет отыскать родственников убитой?
Открывая дверь, детектив Адамс читала о сгоревшем тостере: интересно, почему для тушения понадобилось целых восемнадцать пожарных? Почувствовав, что в гостиной что-то не так, она подняла глаза и с огромным удивлением увидела своего бывшего бойфренда Грэга Митчелла, восседавшего на диване напротив Нэн. Они прожили вместе целых три года, пока Грэг не устал терпеть ее выходки. Однажды, когда Лена была на работе, он собрал вещи и ушел — поступок трусливый, но вполне понятный, — а на холодильник прилепил записку, такую коротенькую, что в памяти отпечаталось каждое слово: «Я люблю тебя, но нам нельзя быть вместе. Грэг».
За семь лет, прошедших с того дня, они разговаривали по телефону всего дважды, и оба раза Лена бросала трубку, едва Митчелл успевал сказать: «Это я».
— Ли! — Нэн вскочила, будто ее поймали за чем-то постыдным.
— Привет! — выдавила детектив и судорожно прижала газету к груди, будто ей требовалась защита. Возможно, так оно и было.
Рядом с Грэгом была женщина примерно Лениного возраста: смуглая, с оливковым отливом, кожа, каштановые волосы, убранные в нетугой хвост. В хороший день она могла сойти за дальнюю родственницу сестер Адамс — одну из уродин со стороны Хэнка, но сегодня, сидя возле Митчелла, казалась настоящей шлюхой. Позлорадствовав, что Грэг связался с такой мымрой, Лена почувствовала укол ревности, а потом спросила:
— Что ты здесь делаешь? — Увидев, как смутился мужчина, она смягчилась: — Я имею в виду в Хартсдейле! Зачем вернулся?
— Я… это… — сконфуженно улыбнулся экс-бойфренд. Неужели боится, что Лена стукнет его газетой? Вообще-то она раньше так делала. — Вот, ногу сломал. — Грэг показал на лодыжку, и детектив Адамс увидела трость, лежавшую на диване между ним и новой подружкой. — Пришлось на время переехать к маме, чтобы она за мной ухаживала.
